— Что случилось? — сонно спросил он.
— Выступаем! — сказал Юрко.
— У этого парня железные нервы! — с похвалой отметил капитан Надь и потрепал Штерца по плечу. — Ты и в такой момент способен прикорнуть, приятель! — сказал он весело.
Пешком отправились в Главное полицейское управление. Было уже почти половина пятого, когда они предстали перед главным полицейским инспектором Гараи, который, согласно плану, должен был уже формально принять командование полицией. В кабинете главного инспектора, напоминающем зал, собралось настоящее совещание высокопоставленных чинов полиции, штатских, сыщиков и армейских офицеров.
— Где Чиллери? — спросил вошедших главный инспектор.
— Он еще занят! — ответил капитан Надь.
Главный инспектор полиции вынул часы.
— Уже около пяти! — нетерпеливо бросил он. — До каких пор мы будем ждать?
Каждому из вновь прибывших он подал руку, затем те уселись на свободные места; Штерц и Юрко устроились вдвоем на ветхой кожаной кушетке в дальнем углу просторного кабинета со сводчатым потолком. Окна кабинета были загорожены железной решеткой, стены его были примерно метровой толщины — шум трамвая, проходящего по площади Франца Иосифа, едва проникал сюда. Штерц задремал и здесь. В это время в кабинете находилось человек двадцать пять штатских и военных. Из разных углов кабинета слышалось одновременно по нескольку голосов. Этот гул, преломившись в сознании дремлющего Штерца, включился в его сновидения. Снилось ему разное. Например, что люди переговаривались о назначении начальника полиции вселенной.
— Приехал Чиллери! — воскликнул кто-то. — Наконец!
«Кто это?» — подумал Штерц и открыл глаза.
В самом деле, из «Бристоля» прибыл Чиллери. Пока Штерц спал, свершились великие дела. Если не во вселенной, то в отеле «Бристоль» и в Главном полицейском управлении, причем именно в той самой комнате, в которой Штерц в сновидениях принимал участие в совещании по вопросу о назначении начальника полиции вселенной.
Вот что произошло в Главном полицейском управлении. В кабинет главного инспектора, где в темном уголке сладко подремывал Штерц, вошел начальник полиции Диц, весьма обеспокоенный царившей вокруг него непонятной суетой. Мимо него проносились разные полицейские чины, отдавали какие-то распоряжения, его же совершенно не замечали.
Главный инспектор полиции вскочил и бросился навстречу начальнику полиции.
— Его высочество эрцгерцог Иосиф и руководящий совет контрреволюции возложили командование полицией на меня. Здесь сейчас распоряжаюсь я! В ваших личных интересах, ваше превосходительство, не вмешиваться ни во что. Прошу вас немедленно удалиться в свой кабинет!
Начальник полиции стоял белый как мел. Господа, находившиеся в кабинете, обступили его тесным кольцом.
— Я… — с трудом проговорил он, — я с готовностью буду служить тому делу, которое его высочество господин эрцгерцог и его сподвижники… возглавляют. — Он постарался выдавить из себя улыбку.
— Отправляйтесь в свой кабинет! — с угрозой приказал ему главный инспектор. — Ни с кем не вступайте в общение!
Диц хотел было что-то возразить, но промолчал и вышел из комнаты. Главный инспектор вызвал фельдфебеля и приказал ему лично стоять на страже у кабинета начальника полицейского управления.
— У кабинета его превосходительства господина бывшего начальника полиции, понимаешь? — спросил он.
Полицейский козырнул. Через десять минут после этого кто-то сказал, что приехал Чиллери, и Штерц внезапно очнулся от дремоты.
Чиллери прибыл из «Бристоля» на машине вместе со своим энергичным другом капитаном Фаркашем.
Он опоздал потому, что они сверх программы более часа совещались у эрцгерцога Иосифа, который в последний момент не отважился принять решение; то и дело он спрашивал, не возникнут ли неприятности с миссиями Антанты и с румынами. Писатель Пекар, не пожелавший рисковать, уже не участвовал в последнем совещании. Он мотивировал свое отсутствие тем, что считает ошибочным втягивать высокую особу эрцгерцога в политическую авантюру, исход которой весьма сомнителен. Два других влиятельных путчиста находились неизвестно где. Фридрих и Шнецер битый час уламывали сопротивлявшееся его высочество.
Без восьми минут пять Иосиф наконец сказал:
— Не следует ли вступить в переговоры… с… социал-демократами?
Он обвел господ вопросительным взглядом.
Фридрих закусил губу. Шнецер не проронил ни звука. Чиллери вынул часы.
— Даю вам пять минут на размышление, ваше высочество, затем я уйду и стану действовать на свой страх и риск!
Эрцгерцог Иосиф и Чиллери скрестили взгляды. Воцарилась тишина. Затем эрцгерцог и дантист протянули друг другу руки, и через мгновение Чиллери и Фаркаш уже мчались в полицейское управление; Чиллери размахивал металлической тросточкой.
Они прибыли вовремя; господа в полицейском управлении совершенно изнемогали от нетерпения. Каждый из них получил назначение и знал свою задачу. Во дворе строились эскадроны конной полиции; полицейские взводы, состоявшие каждый из двадцати человек, расположились в отдельных залах. Полицейские дымили трубками и сплевывали на пол. Напряженная обстановка чувствовалась и на улице; у ворот полицейского управления собрались зеваки. Еще полчаса — и все перевернется вверх дном. Атмосфера настолько накалилась, что нужна была немедленная разрядка. Или начинать, или отложить все на завтра, а за двадцать четыре часа кто знает, что может произойти! Иловский буквально сгорал от нетерпения; отряд, который он возглавлял, должен был отправиться на улицу Ланцхид для захвата министерства торговли; в этот отряд входил и Штерц. Юрко, как испытанный и опытный контрреволюционер, был направлен в другое, более опасное место.
Наступал решающий момент.
— Послушай, — наклонившись к уху одного полицейского офицера, сказал Штерц, который в течение дня, находясь в состоянии томительного ожидания, потребил изрядное количество пива.
Он с тревогой посмотрел по сторонам и конфиденциально осведомился, где здесь туалет. Офицер объяснил, и поручик Штерц, гремя саблей, вышел. Однако в лабиринте коридоров старинного здания ориентироваться оказалось не так-то просто; он заблудился, пересек двор, где стояли оседланные полицейские лошади, и вошел в какой-то зал, где толстые полицейские во всей амуниции валялись на железных койках; там ему дали исчерпывающее объяснение. Он, совсем уже было приободрившись, отправился назад, как вдруг в коридоре чуть не наткнулся на группу людей, состоявшую из Иловского, капитана Надя, главного инспектора полиции Гараи и следовавших за ними четырех полицейских с винтовками. Они шли с озабоченными лицами и не обратили на него ни малейшего внимания. Штерц на секунду задумался, затем поспешил вслед за ними.
«Началось», — подумал он, и сердце у него гулко застучало.
Путь оказался недальним. На высокой двери, у которой они остановились, висела табличка: «Начальник Главного управления полиции д-р Карой Диц». У двери стоял фельдфебель. Он отдал честь.
— Они там! — отрапортовал он.
Вся группа ворвалась в кабинет: впереди — главный инспектор полиции Гараи, за ним — четверо полицейских, самым последним:— Штерц.
В кабинете стояла мертвая тишина. Вдруг раздался глухой стон. Полицейские держали винтовки на изготовку. Бледный начальник полиции Диц стоял, опираясь на письменный стол.
— Nicht schiessen![21] — сказал кто-то.
Кто это сказал — было не ясно. За письменным столом начальника полиции в широком кресле сидел полный, совершенно лысый мужчина, похожий на поросенка, с закрученными кверху усами и холодными глазами; около него стоял человек в штатском, худощавый, с проседью в волосах. В углу кабинета за письменным столом сидел советник полиции Владимир Секей.
Лысый человек сдвинул брови. Он заметно побледнел. Капитан Надь выступил вперед и сказал:
— Предлагаю подать в отставку!
Лысый человек продолжал сидеть в кресле и не отвечал. Он лишь смотрел на вошедших, беззвучно шевеля губами.
Капитан Надь повторил свои слова и добавил:
— Немедленно!
Лысый мужчина уставился на полицейских. Сейчас в лице его не было ни кровинки.
