— Ни с места! — раздался чей-то резкий голос.
Пейдл стоял. Остальные сидели. Стены зала были обиты темно-зелеными шелковыми обоями, сверху из широких золоченых рам смотрели прежние венгерские премьер-министры. Портреты были написаны маслом. Бородатый Кальман Тиса, Куен-Хедервари, бритый Векерле. Что касается живых министров, то они сидели потупившись, и за каждым из них уже стоял полицейский, офицер или сыщик. Юрко сторожил министра снабжения Ференца Книттельхоффера. Лицо того было краснее обычного, он крепко стиснул зубы.
— Согласно приказу высших властей предлагаю, господа, немедленно подать в отставку! — повысив голос и слегка волнуясь, сказал Чиллери. Выдержав короткую паузу, он продолжал: —В противном случае мы будем вынуждены всех подвергнуть аресту.
— Однако… — произнес кто-то и замолчал.
Воцарилась мертвая тишина. Министры смотрели на Пейдла. Хаубрих сидел, чуть сгорбившись.
— От кого вы получили этот приказ? — растягивая слова, спросил Пейдл. Губы его дрожали.
— От эрцгерцога Иосифа, нынешнего правителя Венгрии.
Пейдл крякнул.
— Я не коммунист, — сказал он совсем тихо.
Чиллери смотрел на него, не скрывая насмешки! Какой-то полицейский офицер засмеялся. Взгляд капитана Фаркаша заставил его замолчать.
— Видите ли… — замялся Пейдл. — Мне хотелось бы отметить, что я не был согласен с провозглашением диктатуры пролетариата. — Пейдл страдал какой-то болезнью гортани и говорил хрипло. Чиллери смотрел на него, криво усмехаясь. — Поэтому двадцать первого марта, — продолжал Пейдл, — я сложил с себя обязанности министра. И сейчас я также не могу подчиниться диктаторскому произволу.
Чиллери сделал движение.
«Эх, дать бы тебе затрещину», — подумал он.
Пейдл разволновался, повысил голос и, так как все глаза были устремлены на него, сделал ораторский жест.
— Кстати, могу заявить, что именно сейчас правительство решило заняться вопросом, с которым обратился ко мне перед заседанием Совета министров депутат парламента господин Лайош Бек, внесший в интересах сохранения общественного спокойствия, — он взглянул на Фаркаша, который положил руку на револьвер, — компромиссное предложение, — он перевел дух, — относительно того, чтобы правительство… чтобы правительство подало в отставку и вместо него было сформировано новое временное правительство с участием социал-демократов.
Он тяжело вздохнул.
«Тьфу! Что он плетет?» — с досадой подумал Юрко.
— Довольно, — осадил его кто-то.
— Я протестую, — сказал Пейдл. — Свои полномочия… мы получили от Центрального рабочего совета и сложить их можем лишь перед ним.
— В таком случае вы арестованы! — отчеканил Чиллери.
Бородатый министр иностранных дел и министр культов и просвещения с пышными усами силились что-то сказать, но лишь ловили ртом воздух. Из горла Агоштона вырвался какой-то крякающий звук.
— Наглость! — воскликнул министр торговли и, побагровев, сказал еще что-то, но не договорил, так как в середине фразы получил такую пощечину, что стукнулся головой о стол и замолчал. Стоявший за ним полицейский сказал грубость и замахнулся еще раз. Но Чиллери прикрикнул на него, и полицейский опустил руку.
— Итак? — спросил Чиллери Пейдла.
— Ситуация… — начал тот.
Чиллери не сводил с него угрожающего взгляда.
— …ситуация, — повторил Пейдл, — …посудите, весьма неожиданная! Так сразу мы решить не можем… — Он взглянул на Чиллери. — Прошу вас, позвольте нам коротко посовещаться.
— В нашем присутствии, — сказал Чиллери.
Пейдл вопросительно смотрел на своих коллег министров. Министр иностранных дел Агоштон отрицательно мотнул головой, Хаубрих тоже.
— В такой обстановке мы совещаться не можем, — сказал министр финансов Ференц Миакич.
— Какое сейчас может быть совещание, — сказал министр земледелия Йожеф Такач.
Чиллери усмехнулся. Взгляд его обежал сидевших за овальным столом. Министр торговли сидел, чуть втянув голову в плечи. Чиллери не знал, на что решиться.
«Паршивый сброд! — думал он с ненавистью. — Как все могло быть просто». На висках его вздулись вены.
— Где телефон? — спросил он и огляделся.
Министериальный советник Калмар, ведущий протокол, встал и услужливо провел Чиллери в смежный кабинет.
— Присматривай за ними, — выходя, бросил Чиллери капитану Фаркашу.
Он позвонил в отель «Бристоль» и попросил указаний.
— Что с ними делать, если они не подпишут заявление об отставке? — спросил он. — Они хотят предварительно посовещаться между собой.
К телефону подошел Фридрих.
— Подождите, — сказал он. И, помолчав, добавил: — Дайте им десять минут! К вам едет Шнецер. Ждите!
Чиллери в задумчивости положил трубку. Он возвратился в зал заседаний.
— В вашем распоряжении десять минут! — объявил он. — Не вздумайте с кем-либо сноситься.
Он сделал глазами знак полицейским; министры остались одни. В приемной путчисты закурили. Какой-то полицейский офицер взглянул на часы.
— Неприятностей не будет? — спросил кто-то.
— Неприятностей? — переспросил Чиллери.
Капитан Надь пренебрежительно махнул рукой.
— Они все обмочились, — сказал он.
— Тише! — прикрикнул на него Чиллери.
Одного сыщика он послал к воротам навстречу генералу Шнецеру.
Драгоценные минуты истекли. Каждая минута казалась годом. Кое-кто из заговорщиков слегка побледнел. Если румынам или какой-либо из миссий Антанты вдруг взбредет в голову…
Чиллери нервно зевнул. Но тут же вздохнул с облегчением, завидев входившего генерала Шнецера. Шнецер был в штатском; предварительно он побывал в военном министерстве. Все обошлось как нельзя лучше. Он явился в министерство в гражданском платье и просто сообщил, что руководство министерством берет на себя. Начальник канцелярии министра, полковник, отдал честь. Дело было улажено.
— Пошли! — сказал Шнецер, после того как Чиллери доложил ему о сложившейся обстановке. На это ему потребовалось две минуты.
Все вошли в зал заседаний.
— Прошло тринадцать минут! — констатировал полицейский офицер.
Шнецер обратился к министрам.
— Я генерал Шнецер, — объявил он. — Господа, подпишите заявление об отставке, иначе вы будете арестованы.
Это звучало так, словно он скомандовал: «Направо, марш!»
Генерал приглаживал волосы, лежавшие как-то неестественно; злые языки утверждали, что он носил парик.
Несколько секунд длилось молчание.
Министр культов и просвещения с пышными усами и густыми бровями, один из старых, необыкновенно эффектных народных ораторов социал-демократической партии, спросил:
— Чьим именем?
— Именем объединенных контрреволюционных партий.
— По какому праву? — спросил министр.
Шнецер пожал плечами.
— Если угодно, по праву сильнейшего! — сказал он.
Министр культов и просвещения встал.
— Господин генерал! — начал он. Говорил он немного патетически и сопровождал слова широкими жестами.
Юрко не сводил глаз с пышных черных усов министра, закрывавших его губы. В то, что говорил министр, он и не пытался вникать. Но вдруг раздался голос Пейдла:
— Господин генерал, если… если мы подпишем заявление об отставке, какова будет… наша участь?
Юрко вздохнул с облегчением. «Наконец-то», — подумал он.
— Я отвечаю за вашу жизнь, — сказал Шнецер.
Кто-то громко вздохнул.
— Как ответственное лицо, которому поручено руководство военным министерством, — продолжал Шнецер, — именем вновь созданного временного правительства я отвечаю за вашу личную безопасность.
В зале стояла тишина.
— Следовательно, мы можем идти домой? — спросил кто-то.
Шнецер, Чиллери и Фаркаш переглянулись.
— Видите ли… возможно, нет, — пожимая плечами, сказал Шнецер. — Я считаю более целесообразным… чтобы сегодня вы не покидали это помещение.
— А вдруг с вами что-нибудь случится, — сказал Чиллери, ехидно улыбаясь.
— С завтрашнего дня вы можете находиться в своих квартирах, — сказал Шнецер, — я могу приставить к вам вооруженную охрану… Это не домашний арест… Это только в интересах вашей личной безопасности.