Гийом захлопнул дверь. Он распустил полы халата и прошёл к комоду. Сорочка с кружевным воротом, кюлоты и серебристый камзол составили гардероб мужчины на этот день. В дверь вновь постучались, а Гийом опять не успел облачиться в одежду. На пороге оказался Франсуа и с порога прижал к себе Гийома. От неожиданности тот чуть не вскрикнул, но рука любовника плотно зажала рот. Дверь за Франсуа захлопнулась.
— Ты не говорил, что тебе нравятся женщины, да ещё и в столь юном возрасте. Меня отправили за тобой, а ты тут развлекаешься с челядью.
Гийом успокоился и со свободным сердцем произнес:
— Она пришла позвать меня к завтраку. А вам, господин Легранж, следует держать себя в руках. Мне напомнить Вам о герцоге и его консервативных взглядах?
Франсуа отпустил Гийома. На лице его мелькала озлобленность.
— Рискнёшь своей шкурой, щенок. Потопишь нас обоих или сбежишь в Европу? — Мужчина сделал глубокий вдох и гулко выдохнул.
— Я не трус и не подлец, — Гийом сделал паузу. — Покиньте мою комнату, мне нужно одеться. Я не привык делать это под чужими взорами.
***
Вечером Гийом вернулся домой необычайно рано. Недомогание отразилось на его лице серым цветом, синяками под глазами и жуткой испариной. Он всегда боялся подцепить какую-либо дрянь, поэтому сам соблюдал все правила гигиены вопреки недовольству придворного люда.
Гийом снял верхнее платье, с трудом стянул с себя одежды и, оставшись в одном белье и рубашке, лег на постель. Голова горела огнем. Временами он бредил и просил воды.
Внезапно на его голову положили холодный компресс. Пропитанная водой материя принесла облегчение, но ненадолго. Гийом простонал, не открывая глаз:
— Кто?
— Это я, господин. Вам стало плохо. Месье Антонин распорядился вызвать лекаря.
— Врача, Жюстин, врача, а не лекаря, что за дикость, — прошептал Гийом, пытаясь приободриться, но у него не получалось.
— У Вас жар, Вы весь горите. Я приготовила для Вас куриный бульон. Хотите?
— Нет.
Гийом завернулся в простыни.
— Уходи… — едва слышно попросил Гийом. — Мне нужно отдохнуть.
Врач, месье Гринуа, пришёл спустя несколько часов. К этому времени Гийом успел пару раз проститься со всем и воззвать к всевышнему, чем рассмешил стоявшую всё время в дверях Жюстин. Она то и дело меняла компрессы и помогала Антонину измерять температуру, прикладывая поочередно руки ко лбу больного. Наконец диагноз был поставлен, но избавиться от температуры предложил радикально. Кровопусканием. Жюстин тут же принесла небольшую ёмкость с теплой водой и таз. Месье Гринуа перевязал запястье Гийома, оттянул пальцы рук и ланцетом сделал надрез на выступивших венах. Руку больного поместили в ёмкость с теплой водой и сняли шнур, перетягивающий запястье. Кровь полилась быстрее, окрашивая воду в насыщенно-красный. Раскрасневшееся ранее лицо молодого человека стало бледнеть. Гийом пожаловался на тошноту, но процедуру не прервали. Больной медленно проваливался в себя, теряя сознание от количества выпущенной крови. Наконец лечение было окончено. Врач оставил несколько флаконов с незамысловатыми настоями от кашля и боли в горле и ушёл, обещая навестить мужчину в ближайшее время.
Гийом проспал до утра. Цвет лица никак не приходил в норму, что беспокоило Антонина, который просидел с ним всю ночь. Наутро Гийом чувствовал себя лучше, чего нельзя было сказать о его ночных блюстителях сна.
Жюстин принесла тарелку с бульоном, от запаха которого Гийома стало мутить. Он опустился на подушки и взглянул на Антонина, взявшего тарелку вместо него.
— Я пришёл, потому что увидел, что тебя нет за ужином. Жюстин сказала, что ты закрылся в своих комнатах сразу, как пришёл. Конечно, сначала я подумал, что ты опять воду зря переводишь, — усмехнулся Антонин. — А потом понял, что слишком тихо. Знаешь, как мы испугались.
Юноша поставил тарелку, сделав один глоток, и взял руку Гийома с перевязанным запястьем. Он осторожно коснулся губами тыльной стороны ладони.
— Ты испугался? — Прохрипел Гийом, откашлявшись.
Антонин улыбнулся. Его большие зелёные глаза наполнились живым блеском.
— Я и Жюстин, господин Легранж, — Антонин хотел продолжить, но Гийом жестом остановил его.
— Мне достаточно.
— Ты тяжело переносишь лихорадку, наверно, потому что постоянно возишься в своей воде. Месье Гринуа посоветовал ещё несколько кровопусканий, но не сразу. Ты слишком слаб.
— Не волнуйся, я почти здоров, — Гийом попытался приподняться на локтях, но налитая как свинцом голова притянула его к подушкам.
Антонин обеспокоенно взглянул на друга, с которым провели детство, Гийом был немногим старше Антонина. Сын у герцога родился сразу через три года после загадочного появления Гийома Ламарка в доме. Герцогиня одинаково любила обоих мальчишек, пока не выжила из ума после казни своего фаворита — Леруа Малета. Мужчину обезглавили в день святого Иосифа. Голова ещё долго висела на скотном дворе при поместье, пугая слуг и жителей дома. Ходили слухи, что ночью голова господина Малета летала по дому в поисках возлюбленной, которую, впрочем, быстро определили в монастырь, где та скончалась.
Антонин никогда не находил себя похожим на неё внешне, хотя очень хотел. Тёмные волосы, светлая кожа и невероятные синие глаза матери оказали ей добрую службу. Зато он впитал от неё некоторое духовное начало. Госпожа Мари была добра, справедлива и честна со всеми. Она всегда была на стороне слабых и убогих и страдала лишь одним недугом — нимфоманством. Мужчины в доме менялись часто, а сама она иногда не чуралась внимания вельмож и графов. Эта черта не нравилась Антонину, ведь он видел, как от этого гневается отец.
Сейчас почему-то именно глядя на Гийома, он вспомнил мать. Её тёплые руки и бархатный голос. Он нагнулся и поцеловал Гийома в лоб.
— Ты уже не такой горячий.
Их глаза встретились. Антонин облизал губы. Он внимательно осмотрел лицо Гийома, всё ещё болезненно серое, а затем поцеловал его губы, оставляя влажный след. Антонин вобрал воздух, а затем вновь припал к губам друга, жадно проникая языком меж них. Наконец оторвавшись от Гийома, Антонин провел рукой по его влажным губам.
— Ты можешь заболеть. — Прошептал Гийом.
— Я уже болею, — так же тихо произнес Антонин. — Я болен тобою.
***
— Господин Ламарк! — Молодая девушка била в дверь ладонями, не стесняясь того, что Гийом был одним из ее хозяев. — Господин Ламарк, откройте!
Гийом с трудом поднялся с постели. Он был всё ещё слаб. Повторное кровопускание лишило его последних сил и терпения. Половину дня он спал, а другую мучился от головной боли. Антонин стал появляться реже, занимаясь делами вместе с отцом. Гийом не смел требовать внимания более того, что давал ему молодой человек. Франсуа же вовсе не появлялся на пороге, боясь подхватить хворь.
Гийом приоткрыл дверь.
— Чего тебе? — Тяжело вздохнул мужчина.
— Жюстин! Герцог уличил её в воровстве, но она не брала! Скажите ему! — Девушка говорила сбивчиво, а Гийом раскрыл дверь шире.
— Что с ней?
Голова кипела. Гийом не мог сосредоточиться, но из несвязной речи прислуги он четко понял, что Жюстин в опасности. Гийом оттолкнул девушку и, насколько ему позволяло здоровье, быстро прошёл по коридорам.
Мокрый снег застилал протоптанные прислугой тропы на скотном дворе. Гийом старался поторопиться. Полы его халата разлетались в разные стороны от ветра. Он чувствовал как к горлу вновь подступает удушающий кашель. Несколько человек обступили небольшую площадь в центре меж хлевом, кухнями и небольшими домами, где жили рабочие. Гийом направился прямо к тому месту, где уже вовсю разыгрывалась сцена наказания нерадивой служанки, что украла перстень одной из многочисленных племянниц герцога.
— На Востоке, — начал герцог, изголодавшийся за минувшие дни по кровопролитию, — за такое отрубают руку. Я же считаю, что вор не достоин иметь ни единой руки.