***
Бежавший рысью конь вздымал куски мокрого снега и земли копытами. Гийом редко ездил верхом, лишь иногда заходил в конюшни проверить своего коня, но вместе с Натаниэлем согласился на прогулку вдоль границ. Непроходимый лес отделял обширную территорию провинции от другого государства, с недавних пор враждебно существовавшего с другими странами. Гийом уверенно сидел в седле, чего нельзя было сказать о его спутнике.
На дорогу выбежал большой чёрный волк. Огромные глаза уставились на коня, который тут же встал на дыбы. Гийом ловко сумел переправить направление коня и успокоить его.
— Я вижу, что от грязи остальной Европы народ провинции защищаете не только Вы, — Натаниэль улыбнулся.
— Здесь полно живности. Главное, чтобы она не приняла тебя за врага.
Они поскакали дальше, осматривая окрестности. Гийом показал гостю небольшую часть владений герцога. Непринуждённая беседа охватывала работу, быт и положение в герцогстве.
— Вы прекрасный собеседник, господин Ламарк. Должно быть, Вы пользуетесь популярностью среди придворных дам, — задумчиво произнес Натаниэль уже около самого дома. Лошади поравнялись.
— С чего ты это взял?
— Не может быть, что такой мужчина, как Вы, ограничивается интрижками с молодыми людьми из высшего общества. Ваши пристрастия не должны влиять на репутацию, а зная герцога… — Натаниэль не договорил.
— Он не осведомлён, потому я считаю, что это моя личная постель и моё дело, приводить туда мужчину или женщину. Не вижу разницы. — Твёрдо парировал Гийом.
— А вы лукавите.
Мужчина же поскакал быстрее, оставляя Натаниэля позади.
***
Гийом осторожно подошёл к Антонину сзади. Он обнял его и нежно поцеловал, стягивая с его головы ненавистный парик. Антонин сидел в маленьком зале, в котором проходили камерные концерты, горячо любимые герцогом и абсолютно не интересные его сыну.
— Сыграй мне, — тихо попросил Антонин, поворачивая голову к клавесину.
Гийом, будучи хорошо обученным этому делу, живо подошёл к дорогому инструменту, привезённому из Италии. Клавесин имел два ряда клавиш из слоновой кости, а его деревянный корпус богато расписан золотом. Гийом искусно извлекал звуки из роскошного инструмента. Незамысловатый этюд привлекал Антонина вовсе не своей красотой или искусством музыканта. Он подошёл к Гийому, остановив его прикосновением к руке. Музыка резко прекратилась. Тишина резала слух. Гийом растерянно посмотрел на Антонина, что держал его руку, поднося к губам тонкие длинные пальцы.
— Почему ты бежишь от меня?
— Я не знаю, — Гийом поднялся, отнимая руку.
— Ты снова уходишь? — глаза Антонина наполнились грустью.
— Мне нужно работать. Твой отец ждёт меня.
Тяжёлые шаги отдались гулким эхом в тишине зала.
***
Натаниэль выцепил Гийома в коридоре и затащил на лестницу чёрного хода — тёмное холодное помещение, тускло освещаемое светом, идущим из маленького окошка. Он страстно поцеловал Гийома, укусив нижнюю губу мужчины. После Натаниэль достал из-за пазухи небольшой флакон. Глубоко-синие глаза Гийома совсем потемнели.
— «Черные капли», — констатировал Натаниэль. — А герцог знает о Вашем индивидуальном плане лечения мигреней?
Гийом забрал флакон из рук юноши, рассматривая его как в первый раз.
— Они мне нужны лишь изредка, когда усталость переходит все границы разумного, — попытался оправдаться он.
Натаниэль хитро улыбнулся, приблизившись совсем близко к Гийому.
— Не волнуйтесь. Я сохраню Ваш секрет. — Произнёс он шёпотом и прикусил мочку уха мужчины.
Гийом принимал «ланкастерские чёрные капли» и «лауданум Россо», привезённые из Европы. Это препараты на основе мака. Опий. Он давал свободу мыслей и спокойствие, покорность и ясность разума. Использовались капли или порошки Гийомом далеко не всегда в лечебных целях. Наркотик высвобождал душевную боль.
Европа ещё не понимала опасности опия, поэтому его использование приняло форму домашних лекарств. Герцог же, по долгу службы часто бывавший на Востоке и видевший весь ужас наркотика, категорически отрицал его появление в своей провинции, граничившей с развратной Европой, и жёстко наказывал провинившихся плетьми за ослушание.
— Я наслышан о Ваших подвигах, — Натаниэль говорил тихо, всё ещё находясь в непосредственной близости и прижимаясь своим телом к телу мужчины. Он провёл рукой по чёткому следу укуса, оставшемуся от встречи с Антонином, заставив его носителя поправить ворот сорочки. — Сколько недель Вы пробыли фаворитом у королевского племянника? Говорят, Вы продержались дольше всех. Жаль, что пришлось покинуть Гренобль, и я не успел с Вами встретиться там, хотя, полагаю, что и без меня внимания у Вас было предостаточно.
Гийом одной рукой схватил его за шею, но тут же отпустил, увидев, что Натаниэль его совсем не боится.
— А Вы оказались не так просты. У Вас слишком много слабых сторон, господин Ламарк, — молодой человек не отступал, остановившись на расстоянии вытянутой руки от Гийома. — Повышенное влечение к мужчинам, опию, может, ещё и к женщинам, ранимость и жалость к людям. Как такой противоречивый человек остался верен столь жестокому и принципиальному герцогу?
Речь Натаниэля была не по духу Гийому. Он давил на болевые точки очень точно.
— Поверьте, если герцог узнает о моих с Вами встречах, то он всего лишь отправит меня домой. Если же он узнает о Вашем непотребном поведении, боюсь, для Вас это закончится плачевно.
— Чего ты хочешь? — Прорычал сквозь зубы Гийом.
— Ничего! — Рассмеялся ему в ответ Натаниэль.
Он оставил мужчину в полном непонимании происходящей вокруг него интриги. Что-то творилось за его спиной. Но что? Вопросов становилось больше, чем ответов. Гийом решил прервать любое общение с Натаниэлем, да и с другими особами дома держаться стороной, дабы не навредить себе окончательно.
Пара капель черной жидкости, и Гийом покинул холодное помещение.
***
Он не открыл пришедшему Франсуа ни в ту ночь, ни в последующие. Гийом был подавлен. Апатия наступала, но он старался не показывать вида и бороться с ней настойками опиума, постепенно охладевая даже к некогда близкому окружению. Франсуа пытался поговорить с ним, но наедине они теперь не оставались. Вместо распростёртых объятий советника встречала запертая дверь.
Всё чаще Гийом лежал на постели, смотря пустыми, одурманенными глазами в потолок. Иногда он засыпал, но всегда просыпался от одного и того же жуткого сна. Огонь. Кругом огонь. На потолке, полу и стенах. Он окружён им, он сам в огне. Гийом метался по постели, пред глазами всплывало лицо герцога, а потом всё резко заканчивалось.
Гийом вставал и шёл в ванную комнату, наполнял ванну и погружался в воду с головой.
В один такой вечер после тяжёлого дня, состоящего из бумаг и трёх казней — благо повешенных смерть настигла быстро — Гийом вновь уединился в своих покоях, ловко избежав встречи с Франсуа и Антонином. Скоро Натаниэль должен был отъехать к себе в графство, значит ждать осталось совсем недолго. Он сидел в ванной, нежась в тёплой воде. Впервые было спокойно. Никто не теребил его душу шантажом, неуместными обещаниями, никто не использовал его тело. Впервые он почувствовал себя хозяином собственного тела. Впервые он обошёлся без приема капель. Душевный покой приходил постепенно вместе с январскими холодами.
***
Конные прогулки Гийом открыл для себя внезапно, наверно, это была единственная польза, которую принёс визит Натаниэля, что считал себя отличным наездником. Сейчас для Гийома это стало прекрасным способом отдохнуть от забот. Он уезжал и проходил несколько сотен метров вдоль видимой границы леса, а потом возвращался обратно. Вся прогулка длилась не более получаса, но приносила безмерное удовольствие наезднику. После Гийом всегда оставался в конюшне и вычёсывал коня или кормил его.