-- Как бурки?
-- Как бурки, только это не бурки, а нормальные вален-ки, но с голенищами такая вот история. Ладно. Я помалки-ваю насчет голенищ. Сколько, спрашиваю, стоит? Да ничего, мол, не надо. Кэ-эк я дал счетами по столу, как заорал: це-на?! Полная стоимость по прейскуранту! И -- развернуть голенища, как у всех трудящихся!.. Я вам покажу тут!..
Прохожие, некоторые, стали оглядываться на них -- Вла-димир Николаич всерьез кричал.
-- Потише, Владимир Николаич, -- попросила Груша. -- А то оглядываются.
-- Да, да, -- спохватился Владимир Николаич. -- Это не очень интеллигентно. Горячность чертова...
И вот пришли они домой к Владимиру Николаичу.
Этакая уютненькая квартирка в пятиэтажном кирпичном ковчеге... Вся напрочь уставленная и увешанная предметами.
-- Ну-те-с... вот здесь мы и обитаем! -- оживленно сказал хозяин.
И стал вежливо, но несколько поспешно предлагать Груше: снять плащик шуршащий, болонью, сесть в креслице, полистать журнал с картинками -- с журнального столика на гнутых ножках... Вообще дома он сделался суетливым и чего-то все подхихикивал и смущался. И очень много говорил.
-- Раздевайтесь. Вот так, собственно, и живем. Как нахо-дите? Садитесь. Я знаю, вы сейчас скажете: не чувствуется в доме женской руки, женского глаза. Что я на это скажу? Я скажу: я знаю! Не хотите? -- журналишка... Есть любопыт-ные картинки. Как находите квартирку?
-- Хорошо, хорошо, Владимир Николаевич, -- успела сказать Груша.
-- Нет, до хорошего тут еще... Нет, это еще не называется хорошо. -Владимир Николаевич налаживал стол: появи-лась неизменная бутылка шампанского, лимоны в хрустальной вазочке, конфеты -- тоже в хрустальной вазочке. -- Хо-рошо здесь будет... при известных, так сказать, обстоятельст-вах.
-- Холодильник-то как? В очереди стояли?
-- В очереди. Мы вместе в очереди-то стояла, а когда ра-зошлись, я сходил да очередь-то переписал на новый адрес -- на себя. Она даже не знает -- ждет, наверно. -- Владимир Николаич посмеялся. -- Ругает, наверно, советскую власть... Прошу! Сейчас мы еще музыку врубим... -- Владимир Нико-лаич потрусил в другую комнату и уже оттуда сообщил: "Мост Ватерлоо"!
И из той комнаты полилась грустная, человечнейшая ме-лодия.
Владимир Николаевич вышел довольный.
-- Как находите? -- спросил.
-- Хорошо, -- сказала Груша. -- Грустная музыка.
-- Грустная, -- согласился Владимир Николаич. -- Иной раз включишь один, плакать охота...
Груша глянула на него... И что-то в лице ее дрогнуло -- не то жалость, не то уважение за слезы, а может, -- кто зна-ет? -- может, это любовь озарила на миг лицо женщины.
-- Прошу! -- опять сказал Владимир Николаич.
Груша села за стол.
-- Нет, жить можно! -- воскликнул Владимир Николаич. И покраснел. Волновался, что ли. -- Я так скажу, Агриппина Игнатьевна: жить можно. Только мы не умеем.
-- Как же? Вы говорите, умеете.
-- В практическом смысле -- да, но я говорю о другом: душевно мы какие-то неактивные. У меня что-то сердце вол-нуется, Груша... А? -Владимир Николаич смело воткнулся своим активным взглядом в лицо женщины, в глаза ей. -- Груша!
-- А?
-- Я волнуюсь, как... пионер. Честное слово.
Груша смутилась.
-- Да чего же вы волнуетесь?
-- А я не знаю. Я откуда знаю? -- Владимир Николаич с подчеркнутым сожалением перевел взгляд на стол, налил в фужеры шампанского. -- Выпьем на брудершафт?
-- Как это? -- не поняла Груша.
-- А вот так вот берутся... Дайте руку. Вот так вот берут, просовывают, -- Владимир Николаич показал как, -- и вы-пивают. Вместе. М-м?
Груша покраснела.
-- Господи!.. Да для чего же так-то?
-- А вот -- происходит... тесное знакомство. М-м?
-- Да что-то я... это... Давайте уж прямо выпьем?
-- Да нет, зачем же прямо? Все дело в том, что тут образу-ется кольцо.
-- Да неловко ведь так-то.
-- Да чего тут неловкого?.. Ну, давайте. Смелей! Музыка такая играет... даже жалко. Неужели у вас не волнуется серд-це? Не волнуется?
-- Да нет, волнуется... Господи, чего говорю-то?.. Зачем говорить-то об этом?
-- Да об этом целые книги пишут! -- взволнованно вос-кликнул Владимир Николаич. -- Поэмы целые пишут.
Груша все никак не могла уразуметь, почему надо выпить таким заковыристым образом.
-- Ну?.. -- торопил Владимир Николаич. Он и правда волновался. Но жесты его были какие-то неуверенные, неза-вершенные. -- Ну? А то шампанское выдыхается.
-- Да давайте прямо выпьем, какого лешего мы будем ко-собочиться-то?
-- Так образуется два кольца. Неужели непонятно? После этого переходят на "ты".
-- Ну и перейдем на "ты"... без этих фокусов.
-- Мы сломаем традицию. Традицию не надо ломать. Смелей!.. Просовывайте сюда вот руку... -- Владимира Николаича даже слегка трясло. -- Музыка такая играет!.. Мы ее потом еще разок заведем.
-- Вот наказание-то! -- воскликнула Груша. И засмеялась.
Витьку принялись подгонять в учебе сразу три отлични-цы: сестра Оля и две ее подружки, Лидок и Валя. Все девуш-ки рослые и, как показалось Витьке, на редкость скучные. Особенно Витька невзлюбил Лидок. Лидок без конца сосала конфеты и поглаживала Витьку по голове. Витька стряхивал ее руку и огрызался. Девушки смеялись.