— Понял? — сказал Витька. — А что, им лучше на печке лежать?
— Чего вы привязались с этой печкой? — обиделся старик. — Доживите до моих годов, тогда вякайте. Только сперва доживите.
— Я же не в обиду тебе говорю, — продолжал Витька. — Но спрашивать, зачем люди в космос летают, — это, я тебе доложу…
— Доложи, сделай милость. Доложи старику. Я, видишь, не спрашиваю, зачем ты, паршивец, ко мне в сад лазишь — знаю потому что, а в космос — не знаю, доложи, сделай милость.
Витька великодушно пропустил мимо ушей замечание про сад.
— Ну, во-первых: основание космоса — это… надо. Придет время, люди совсем сядут на Луну. А еще придет время — долетят до Венеры, так? А на Венере, может, тоже люди живут…
— На Марсе, — поправил Юрка.
— Ну, на Марсе. Разве ж не интересно глянуть на их?
— Они такие же, как мы?
Витька оглянулся на Юрку… Юрка пожал плечами.
— Этого я точно не знаю, — честно сказал Витька. — Может, маленько пострашней, потому что там атмосфера не такая — больше давит.
— Ишо драться кинутся, — сказал старик.
— За что?
— Ну, скажут: зачем прилетели? — Старик явно заинтересовался Витькиным рассказом. — Незваный гость хуже татарина.
— Не кинутся. Они тоже обрадуются.
— Еще неизвестно, кто из нас умнее, — включился в разговор Юрка. — Может, они. Тогда мы у них будем учиться. А потом, когда техника разовьется, дальше полетим… — Юрку самого захватила такая перспектива человечества. Он встал и начал ходить по избе. — Мы же еще не знаем, сколько еще таких планет, похожих на Землю. А их, может, много! И везде живут… существа. И мы будем летать друг к другу… И получится такое… мировое человечество. Все будем одинаковые.
— Жениться, что ли, друг на дружке будете?
— Я говорю — в смысле образования! «Жениться»…
— У них одно на уме — жениться, — недовольно заметил Витька.
— Может, где-нибудь есть такие человекоподобные, что мы все у них поучимся. Вот тогда будет жизнь! Захотел ты, допустим, своих сыновей повидать прямо с печки — пожалуйста: включил видеоприемник, настроился на определенную волну — они здесь, разговаривай. Ругайся, если хочешь. А медицина будет такая, что люди будут до ста — ста двадцати лет жить…
— Ну, это уж ты… приврал.
— Почему?! Уже сейчас эта проблема решается. Сто двадцать лет — это нормальный срок. Мы только не располагаем данными… Но мы их возьмем у соседей по Галактике.
— А сами-то не можете — чтоб сто двадцать?
— Сами пока не можем. Это медленный процесс… — Юрка даже слегка кокетничает, изображает из себя какого-то учителя. — Может, мы и докатимся когда-нибудь, что будем сто двадцать лет жить, но это еще не скоро.
— Сто двадцать лет сам не захочешь. Надоест.
— Ты не захочешь, а другие — с радостью. Будет такое средство…
— «Средство»… Открыли бы лучше какое-нибудь средство от похмелья. А то башка, как…
— Не надо пить.
— Пошел ты!..
Замолчали. Юрка опять решительно сел за учебник.
— У вас только одно на языке: «Будет! Будет!» — опять начал старик. — Трепачи. Ты вот — шешнадцать-то лет будешь учиться, а начнет человек помирать, что ты сделаешь?
Юрка не намерен больше болтать. Молчит.
— Вырежет ему чего-нибудь, — сказал Витька.
— Да если ему срок подошел помирать, чего ты ему вырежешь?
Витька не знал.
— Я на такие… темные вопросы не отвечаю.
— Нечего ответить, вот и не отвечаете. Светлые ваши головушки… только мякиной набиты.
— Нечего? — опять вскочил Юрка. — А вот эти люди?.. — сгреб кучу книг и показал. — Вот этим людям тоже нечего отвечать?! Ты хоть одну прочитал?
— Там читать нечего — вранье одно. У меня на квартире жил один…
— Во дает?! — сказал Витька.
— Ладно! — Юрка опять начал ходить по избе. — Чума раньше была?
— Была. У нас в двадцать…
— Где она теперь? Есть?
— Не приведи, Господи! Может, будет…
— В том-то и дело, что больше не будет. С ней научились бороться. Дальше! Если бы тебя раньше укусила бешеная собака, что бы с тобой было?
— Сбесился бы.
— И помер бы. А сейчас — сорок уколов, и все. Человек живет. Туберкулез был неизлечим? Сейчас — пожалуйста: полгода — и человек как огурчик! А кто это все придумал? Ученые. «Вранье»… Хоть бы уж помалкивали, если не знаете.
Старика раззадорил тоже этот Юркин наскок.
— Так. Ладно. Собака — это ладно. А змея укусит?.. Где они были, доктора-то, раньше? Не было. А бабка, бывало, пошепчет — и как рукой снимет. А ведь она институтов ваших не кончала.
— Укус был не смертельный, вот и все. Это элементарно.
— Иди подставь: пусть она тебя разок чикнет…
— Пожалуйста! Я до этого укол сделаю — и пусть кусает, сколько влезет, — я только улыбнусь.
— Хвастунишка.
— Да вот же они, во-от! — Юрка опять показал на книги. — Люди на себе экспериментировали! А знаешь ты, что когда академик Павлов помирал, то он созвал студентов и стал им диктовать, как он помирает…
— Как это? — очень заинтересовался старик.
Витька тоже не слышал про это.
— Так. «Вот, говорит, сейчас у меня холодеют ноги — пишите». Они писали. Потом руки отнялись. Он говорит: «Руки отнялись».
— А они пишут?
— Они пишут. Потом сердце стало останавливаться, он говорит: «Пишите». Они плакали и писали. — У Юрки у самого на глазах показались слезы. На старика рассказ тоже произвел сильное действие.
— Ну?
— И помер. И до последней минуты все рассказывал, потому что это надо было для науки. А вы с этими вашими бабками еще бы… триста лет в темноте жили. «Раньше было! Раньше было!» Какие-то кулацкие уклоны… Вот так было раньше? — Юра подошел и включил радио. Пела певица. Немного все послушали ее. — Где она? — спросил Юрка.
— Кто?
— Певица-то. Ее же нет здесь, а — поет.
— Так это по провода-ам.
— Это радиоволны! «По провода-ам». По проводам — это у нас здесь. А она, может, где-нибудь в Москве или в Ленинграде поет — что, туда провода протянуты?
— Провода. Я в прошлом годе ездил к Ваньке, видел: вдоль железной дороги провода висят. На столбах. Чего ты мне говоришь-то?
Юрка махнул рукой.
— Тебе не втолковать! Мне надо уроки учить. Все.
— Ну и учи.
— А вы отрываете. — Юрка сел за стол, зажал ладонями уши и стал усердно читать.
Долго в избе было тихо.
— Витька, а ты на кого хочешь учиться? — спросил старик.
Витьку этот вопрос застал врасплох.
— Я пока выбираю, — сказал он.
— На кого он будет учиться! — оторвался от книги Юрка. — У него по арифметике плохо. Не исправил, Витька?
— Не…
— Что ж ты?
— Знаешь, на кого учись? На судью, — посоветовал старик.
— О-о! — удивились ребятишки. — Чего это?
— Люди будут бояться. Скажут: вон, вон — судья идет! Большое дело.
— Тогда уж — на прокурора, — сказал Витька. — Он пострашней.
— Прокурор — это не все понимают, что страшно. А вот судья… это судья. Это уже тюрьмой пахнет.
Еще помолчали.
— Он есть на карточке? — спросил вдруг старик.
— Кто?
— Тот ученый, помирал-то который.
— Академик Павлов? Вот он.
Юрка подал старику книгу и показал Павлова. Витьке тоже показал редкостного ученого.
— Старенький уж был, — сказал Евстигнеич жалостливо.
— Он был до старости лет бодрый и не напивался, как… некоторые. — Юрка отнял книгу. — И не валялся потом на печке, не матерился…
— Чего вы взъелись-то на меня?! — вскричал больной старик. — Ты гляди что — житья не дают! Комиссары нашлись… Вам ба по тогдашнему делу — только комиссарами быть. Они тогда молодые были… Такие же вот… молокососы заполошные. Командовали.