— Ты прав, — наконец ответила она, улыбнувшись. — Когда я вижу перед собой что-то впечатляющее, это трудно не заметить.
— Да, я могу это понять. — Мой взгляд упал на ее бедра, и я не мог не задаться вопросом, была ли она без трусиков. Что со мной не так?
Когда ее ноги прижались друг к другу, мне показалось, что она мигает желтым предупреждающим светом. Напоминание о том, что нужно вести себя хорошо и сосредоточиться, и, видимо, мне это было нужно. Она действительно отвлекала.
Я почесал подбородок, волосы на лице были в той раздражающей стадии, когда борода еще не выросла.
— Насколько, гм, велик этот дом? — Она нервно растягивала слова, каким-то образом придавая сексуальность каждой невинной фразе.
— Думаю, около пятнадцати тысяч квадратных футов9. Правда, всего семь спален. Либо ты будешь спать с Иззи, либо мама разрешит ей спать со своим парнем, а у тебя будет отдельная комната. — Но, зная мою маму, она никогда не позволит Иззи спать в одной постели с мужчиной, пока она не замужем. — Мама никому не разрешает жить в старой комнате Бьянки.
Мария заметно вздрогнула, ее взгляд вернулся к подъездной дорожке, заставленной машинами.
— Похоже на салон роскошных автомобилей, — сказала она, явно желая сменить тему, и я ее не винил. — Lamborghini принадлежит Алессандро, верно? — Я не стал следить за ее взглядом, а вместо этого облокотился предплечьями на руль и стал изучать ее. Нежная ткань красного цвета поднималась к ее горлу, почти скрыв небольшие синяки, которые я оставил ей, слишком грубо поцеловав. — А Maserati — это стильно и изысканно. Константина? — Не дожидаясь моего ответа, она продолжила. — Tesla должна быть у Иззи. Она, наверное, заботится об окружающей среде. — Она нахмурилась и потянула за длинные рукава своего красного платья. — Я не говорю, что остальные не заботятся, но Иззи...
— Иззи есть Иззи, — закончил я с улыбкой. — Да.
— Но внедорожник? Это уже перебор. То есть он хороший. Но не похоже на то, на чем ездил бы Коста.
Коста, да? Я посмотрел на внедорожник, стоявший по другую сторону изогнутой кирпичной дорожки, в центре которой росла одна из легендарных итальянских сосен. Бьянка говорила, что это дерево всегда напоминало ей что-то из книги доктора Сьюза: высокое и худое, с густой шапкой иголок высоко вверху.
И тут мое сердце забилось. Заколотилось. Сильно. Тяжело. Быстро.
— Это Хадсон. Должно быть, Константин пригласил его на ужин, — поделился я, зная, что она сейчас задаст несколько вопросов на эту тему.
— Почему это имя кажется мне знакомым?
Я изогнул бровь.
— Наш первый поцелуй был в его кабинете.
Ее рот округлился от удивления.
— В баре. Точно. — Она оглянулась на дом и спросила: — А почему Константин попросил его прийти, когда тебе нужно рассказать родителям о Бьянке?
— Потому что Хадсон был с нами в тот день, когда мы разобрались с ее убийцей. — Я закрыл глаза. — Ну, с тем, кого мы считали ее убийцей.
Глава восемнадцатая
Энцо
— Правда? То есть я знала, что вы друзья, но не думала, что вы настолько близки.
Она выглядела слегка запаниковавшей. Даже в ужасе. Потому что в глубине души была чиста и невинна. И как бы сильно она ни хотела быть здесь, никогда не будет той, кто зажжет для меня спичку, если мне понадобится сжечь чей-то мир. Не то чтобы я хотел, чтобы это в ней изменилось. Нет, она была из тех, кто спасает пауков и выпускает их на свободу. Она не мстила и не жаждала расплаты. Слава Богу, у нее их не было. Она была светом, в котором я отчаянно хотел остаться, но как бы я ни старался, тьма всегда находила меня.
Я запустил руки в волосы, решая, чем поделиться, когда на крыльце под козырьком появилась мама.
— Хадсон служил на флоте, как и Константин, — начал я. — Но потом его мама заболела, и он ушел после восьми лет службы. Он ухаживал за ней, пока она не умерла через несколько месяцев, и тогда он решил присоединиться к ФБР. Он устроился на работу в Квантико. Получил место в Нью-Йоркском отделении. — Я перечислял факты как можно быстрее, и ее глаза расширялись от каждой детали.
Да, забавный факт: агент ФБР был с нами, когда мы совершали преступление.
— Так вот откуда вы знаете столько подробностей о ее деле? Ну, то, что вы считали ими, я полагаю.
Я покачал головой.
— Федералов обычно не вызывают на убийства, если они не происходят на федеральной территории или как-то не связаны с... ну, с делами ФБР. — Я не слишком разбирался во внутренних делах Бюро, да и не хотел разбираться. Федералы не любили таких людей, как я, которые брали правосудие в свои руки. — Так что нет, Хадсон не мог помочь в этом вопросе. Он просто хотел добиться справедливости для Бьянки. И он тоже считал, что судебный процесс — полная чушь.
— Но ведь он больше не работает в ФБР, верно? Я имею в виду, я не думаю, что агент будет владеть баром. — Она пожала плечами. — Хотя что я могу знать?
— Нет, он уволился вскоре после того, как мы убили того человека. Он плохо справлялся с этим.
— Но ты сказал, что тебя и твоих братьев арестовали. Но не его?
Я оглянулся на крыльцо, и мама помахала нам рукой, когда рядом с ней появилась Иззи. Боже, она все больше и больше походила на Бьянку. Иногда на нее было чертовски больно смотреть.
— Нет, — сказал я, прочищая горло, — его не опознали, и мы не назвали его имени. Возможно, отчасти поэтому он чувствовал себя виноватым и ушел из Бюро. — Я не знал всех подробностей, потому что он всегда был гораздо ближе к Константину. — Мы должны войти. Они ждут. — С этими словами я заглушил двигатель и взял наши чемоданы, которые засунул за сиденья после того, как отправил охранников домой.
На улице меня осенило, что Мария все еще не решается войти в дом. Она была ужасной лгуньей, что, на мой взгляд, было достойно восхищения, поэтому она явно волновалась, что отвечать на вопросы, которые, как она знала, ей зададут.
Она крутанулась на месте, врезавшись в меня, и я выпустил чемоданы, чтобы поймать ее за предплечья, забыв о том, что на нас смотрят.
— Какую историю ты им рассказал, почему я здесь?
— Я сказал им частичную правду. Объяснил, что Киара до воскресенья находится у твоего бывшего, и тебе тяжело, поэтому ты спросила, можешь ли ты присоединиться ко мне в моей поездке. Думаю, им не нужно знать, что Томас — псих и его планы изменились, а ты здесь только для того, чтобы быть упрямой занозой в моей заднице.
— Я не слышу сарказма там, где он должен быть в конце этого предложения, мистер.
Я не мог не улыбнуться на это, черт бы ее побрал.
— И, если я причиняю боль, это хорошо. Может быть, ты этого заслуживаешь. — На лбу у нее прорезались тревожные морщинки: — Ты не сказал им, что мы... ну, ты понимаешь? — Этот невинный наклон ее головы, когда она подыскивала слова, заставил мое сердце снова забиться сильнее.