Мы с Максом росли вместе, и когда научились более-менее с друг другом общаться, кто-то из его друзей-дураков обозвал меня крысой, из-за моих белоснежных волос.
Да-да, именно белоснежных. Папа часто шутил, что я пошла в его бабку, которой её цвет волос причинял много неприятностей, и ее всю жизнь называли седой. Благо она их подкрашивала и из-за этого меньше выделялась.
Мои волосы были, правда, белоснежными, как снег, а глаза выразительно-большие, как у мамы, и пронзительно-голубые.
Иногда я замечала, что, будучи детьми, Макс наблюдал за мной завороженно, называл снежной королевой, после просмотра нами мультика, ну а его друзья придумали еще более изощренное прозвище, потому что, якобы, у одного из мальчишек жила дома крыса-альбинос и они решили, что я на нее похожа.
Тогда я так оскорбилась, что начала закатывать истерики маме, крича, что больше не буду дружить с Максимом и ходить к нему в гости. И делиться игрушками тоже не буду, да.
Моя мама с тетей Светой повздыхали и провели с Максимом воспитательную беседу, как можно, а как нельзя общаться с приличными девочками.
Не знаю, понял ли он что-нибудь тогда, но с натягом извинился. Хоть я его и простила, после заверения, что он больше никогда и ни при каких обстоятельствах не назовет меня большой белой мышью с хвостом, но играла после этого отдельно долгое время.
Обида постепенно забывалась, и мы вернулись к нашим совместным играм, но потом, началась весна и лето, и Максим стал проводить много времени с мальчишками, играя в активные игры, а я больше предпочитала куклы и спокойные, настольные игры.
Время шло, Максим пошел в школу, в первый класс, где я провожала его на линейке и показывала большой палец, дабы приободрить и вселить в него уверенность. Я так же, как и до этого, продолжала ходить в сад и чувствовала себя одиноко.
Подруги у меня были, но с ними я была не настолько близка как с Максимом, с которым мы виделись чуть ли не каждый день. Тетю Свету мой детский мозг считал родной, а Максима братом, хотя в действительности было не так.
После первого класса Максим стал каким-то важным, больше не играл со мной в игры, говоря, что из них он вырос, и теперь ему нужно учиться писать прописи и делать домашнее задание. Я не выдержала его заумного вида и поссорилась с ним. Попросила маму записать меня на танцы, недалеко от поселка, чтобы тоже стать более важной и заниматься делом.
Если мама и поняла, почему я на этом стала настаивать, то ничего мне вслух не сказала.
Я пошла на танцы, а Макс пусть подавится своей школой! Несмотря на то что меня его слова задели, я все равно втайне продолжала по нему скучать, и когда моя мама со мной приходила в гости к Гориным, или они к нам, как ни в чем не бывало шла на контакт, будто той ссоры и не было.
Спустя еще время, мне наняли учителя иностранного языка, и я стала чувствовать себя еще уверенней, ведь меня потихоньку начинали готовить к поступлению в ту же школу, где учится Максим.
Когда я поделилась этой важной новостью с другом, он воодушевился и предложил заниматься ещё и с ним, ведь у них на высоком уровне преподавался английский язык, и лишними наши занятия точно не будут. Таким образом, мы стали снова проводить время вместе, Максим приходил к нам домой, чтобы заниматься, а наши мамы обсуждали жизнь и свои взрослые темы, сидя у нас на кухне.
Как-то раз, когда мы спускались со второго этажа на кухню к родителям, услышали веселый, громкий смех. Тогда Макс рассказал мне по секрету, что наши мамы пьют вино, и это на самом деле алкоголь, и только после подробного рассказала, я, наконец, поняла, почему мама всегда такая веселая по вечерам, и когда приезжает с работы уставший папа, он говорит мне, что мама рано ложится спать.
Еще через промежуток времени активных занятий с репетитором и другом, мы начали общаться по английски. Максим заставлял меня отвечать ему, строить конструкции предложений и со временем, у меня стало это получаться.
В первый класс я шла с предвкушением, воображала, что теперь мы будем в стенах одной школы проводить с другом-братом больше времени, общаясь на переменах, но на линейке первого сентября, когда я стояла с большими бантами и в красивом платье с букетом цветов, заметила, что вокруг моего Максима вьется слишком много девочек и одна даже, самая смелая, взяла его за руку, стоя в первом ряду, будто демонстрируя, что Максим ее мальчик.
Тогда я разозлилась, и с трудом отсидев первый урок, нашла наших родителей, которые нас уже ждали, и сама схватила друга за руку, притянула к себе.
Смотрела грозно, сдвинув бровки на переносице.