Я тогда не видела, как наши мамы замерли, на мгновение раскрыв было рты, но моя следующая фраза обрубила все желание что-либо мне высказывать.
— Ты мой! — смотрела гневно в серые глаза, чтобы он понял серьезность моих намерений, — запомни это!
2
Девять лет спустя.
— Просыпайся, соня! Первый день осени на дворе, — слышится сверху веселый голос друга и с меня резко стягивают одеяло.
— Макс! Какого черта ты забыл в моей комнате?! — возмущаюсь недовольно сквозь смежённые веки и отворачиваюсь к стенке, доспать хотя бы еще пару минуточек.
— Ммм, какой вид, — чувствую, как прогибается матрац подо мной и Максим ложится на меня сверху, — слушай, а я не против, если ты со мной полежишь в таком положении, — шепчет на ухо, — я даже разрешу тебе больше, чем пять минут сна, — и демонстративно толкается бёдрами в мою попу.
Сон как рукой снимает, я резко отпихиваю Макса в сторону и он не ожидавший от меня такой прыти, валится на пол и шумно смеется.
Такие пошлые шутки в стиле Горского, откровенно говоря, между нами нет границ, в этом плане. Когда мы были младше, изучили друг друга вдоль и поперек, но потом поняли, что задумываться о более серьезных вещах нам рано и как-то обоюдно друг с другом согласились не переходить черту. Остались только такого рода шуточки, но Макс кремень, большего со мной себе не позволяет.
— Придурок, — протираю руками глаза и в спальном неглиже прохожу к личной ванной комнате, параллельно прихватывая домашние штаны и майку, чтобы после водных процедур одеться и не провоцировать друга еще больше своим видом.
Выходя из ванны, я не застаю Горина в своей комнате, видимо, он спустился на первый этаж, на кухню и уплетает за обе щеки приготовленный завтрак моей мамы, потому что тетя Света, его мама, завтраки в принципе не делает. По утрам она пьет только кофе, как и ее муж, и максимум, что она может сварганить, это бутерброды, от которых Макса уже тошнит.
Как-то само собой сложилось, что Макс в частом порядке приходит завтракать к нам, а моя мама только и рада стараться, готовит на всех.
Еще у меня есть шестилетняя сестра, Мирослава, но мы все зовём ее Мирой. Она поделилась как-то за ужином, что влюблена в Макса и когда вырастет, выйдет за него замуж. Ох, как же мы тогда смеялись! Хорошо, что Макс пока не поставлен перед фактом, а то бы наведывался к нам меньше, чем обычно.
На кухне уже в сборе вся семья, кроме меня. Мой стул пустует, рядом с сидящим другом, который активно уплетает блинчики. Папа сидит сбоку, во главе стола, и, как обычно, читает новости на планшете, Мира напротив Макса улыбается, а мама дожаривает очередную порцию, стоя у плиты.
— Всем доброе утро, — целую маму в щеку, а потом сажусь на свое место, пододвигаю к себе чистую тарелку и беру верхние блины из стопки, которые располагаются посередине кухонного стола. — Приятного аппетита.
После завтрака, который проходит в обсуждении сегодняшнего дня, мой папа отвозит нас с Максом до школы и говорит, что заберет нас мама Макса, или мы можем заказать такси. Скоро другу исполнится восемнадцать, летом он активно учился водить. Родители обещали купить ему машину, и тогда друг сможет ездить сам и возить меня, с еще несколькими дружками до школы.
Когда машина отца отъезжает, Горский притягивает меня по-свойски к себе, обнимает за плечи.
— Пойдем, поздороваемся со всеми. Мы же не пойдем на линейку для начальных классов?
— Конечно нет, — отвечаю в том же духе.
Мы заходим в курилку, закуток между зданиями, где всегда дымят приятели.
— Ба, какие люди! Снежная королева и ее верный Кай пожаловали!
Да, так нас прозвали в шутку наши одноклассники. Я тогда долго ворчала, но Макс резонно заметил, что если не так, то будут кличить по-другому. Зачем привлекать к себе лишнее внимание? По его мнению и так было неплохо. Я пыхтела, но резонно заметила, что Макс говорил правильные вещи. Пусть называют, как хотят, важно, чтобы не было слишком оскорбительно.
— Привет, пацаны! С началом трудовой активности вас, — отпустил меня и обменялся рукопожатиями посмеиваясь.
Все знали, что мы как брат и сестра, но при этом не родные друг другу. С того самого дня, как я начала учиться в первом классе, ревниво следила, чтобы к Горскому никто не лез так открыто, как тогда на линейке первого сентября. А те девочки, что не понимали русского языка, я таскала за волосы, точнее как, таскала, просто нас вовремя разнимал Макс и сам потом сторонился таких девочек.
— Слушай, Гончарова, — это один из одноклассников Макса, обратился ко мне, — я слышал, к вам новенький перешел.