- Прости, - повинился мальчик. – Но он сам сказал: время дорого!
Януш был слишком рад тому, что Велегор снова рядом, и слишком обеспокоен тем, что случилось во дворце, чтобы одёргивать сына. Вместо этого он кликнул конюха, наскоро собрал свою сумку – захватив, по настоянию Велегора, Слезу Единого всё в том же кожаном кошеле – и спустя несколько минут все трое выдвинулись в сторону столицы.
Дорога, несмотря на ясный солнечный день, оказалась нерадостной. По пути в Галагат они наткнулись на растерзанный торговый караван; и хотя, по-видимому, большинству людей удалось сбежать, несколько тел людей и животных осталось на дороге. В сам город их пустили лишь благодаря пропускной грамоте королевского гонца – после жуткой ночи Галагат заперли, опасаясь новых нападений: как монстров, так и тех, кто мог воспользоваться ослабленной столицей.
Город уже очищали после кровавой бойни: погибших уносили прочь, с улиц выметали горы чёрного пепла, с каменных мостовых отмывали кровь. Мрачная картина подействовала на Велегора удручающе. Мальчик помрачнел, ниже опустил капюшон, уткнулся взглядом в гриву своего коня. Януш знал, что это не из страха или брезгливости: его сын никогда не боялся ни мёртвых, ни живых. Но понять, о чём думает Велегор, лекарь так и не сумел – пока тот сам не открылся, уже у самых дворцовых ворот:
- Как будто моими руками…
- Нет, Велегор, - шёпотом отозвался Януш, хватая и стискивая его пальцы, - ты бы никогда не сделал подобного! Мог бы, но не сделал. А Хетаг не мог – но сделал, выкрав принадлежавшее тебе. Это удел слабых, завистливых и трусливых! А это уж точно не про тебя сказано, - грустно улыбнулся лекарь, получив в ответ такую же невесёлую и совсем не детскую улыбку.
Дворец их встретил могильной тишиной. Даже стража у внутренних дверей – без шлемов, с перепачканными коричневыми разводами лицами – расступилась перед ними бесшумно, едва завидев посланного поутру гонца. Тот, против обыкновения, сдавать их отсутствующему дворецкому или придворному лакею не стал, даже позвонить в колокол не удосужился – молча провёл длинными безлюдными коридорами вплоть до королевских покоев, коротко поклонился на прощание и убрался восвояси.
Стража у дверей пропустила их беспрекословно: один из воинов узнал барона Януша, и молча посторонился, позволяя лекарю с сыном войти внутрь. Януш удивляться не стал, даже когда дверь за их спинами закрылась с тихим щелчком, и они оказались в залитых полумраком королевских покоях, где царил полнейший хаос: на полу, в разводах чёрного пепла, лежали в беспорядке бумаги, вещи, порванное бельё, сломанная мебель и осколки битого стекла, залитые коричневой коркой подсохшей крови.
Из соседней комнаты – спальни – доносились глухие сорванные рыдания и невнятные звуки, изредка прерываемые коротким мужским кашлем.
Януш крепче прижал к себе сына и прошёл внутрь.
Первым, кого он увидел, был сэр Эйр. Рыцарь стоял у окна спиной к тусклому свету, с трудом пробивавшемуся через полуспущенные портьеры, и смотрел в пол. При появлении Януша с Велегором он молча поднял на них глаза, но с места не сдвинулся и ни звука не проронил.
Король Нестор Ликонт сидел в кресле у кровати, уронив тяжёлую голову на правую, стальную, руку. Левой он бездумно гладил голову рыдающей Кассандры. Девочка содрогалась всем телом, то закрывая заплаканное, опухшее от слёз лицо ладонями, то с воплем отрывая их и принимаясь бормотать что-то глухое и невнятное. На полу, прижавшись к отцовской ноге, сидела маленькая Каллиста, и тёмные глаза её были совершенно сухи. Она кусала губы, нервно тискала родительскую штанину, куталась в тёплый плед, шмыгала захолодевшим, потёкшим носом, но на бледном лице её Януш не увидел слёз.
Наконец чужое присутствие заметила Кассандра. Девочка узнала его тотчас; что-то бессвязно выкрикнула, затем собралась с силами и вытолкнула почти внятно:
- Барон Януш! Мама говорила, вы лекарь! Вы её спасёте, правда?! – и вновь взорвалась неконтролируемыми, и уже почти сухими – за несколько часов выплакала всё – рыданиями.
Януш медленно отпустил Велегора, шагнул к постели. Увидел то, чего боялся…
…Королева Марион была мертва уже несколько часов. Он видел это по серой коже, по тёмным кругам под полуприкрытыми веками. По безжизненной, неестественной позе; по разбросанным на подушках волосам, утратившим свой живой блеск и волнистую упругость…
По запаху. По обширной кровавой ране на животе, которую небрежно прикрыли широкой атласной накидкой. Тонкая ткань уже пропиталась кровью, так что Януш даже видел края рваной ткани корсета. Били мечом; били наверняка.