Я заберу у тебя всё, Рейстлин… И даже твоего ученика.
— Нет, Такхизис! Ты никого у меня не заберёшь! — прошипел он сквозь сжатые зубы и, положив ладонь на тонкую шею эльфа и несильно сжимая её.
В тот же миг Даламар распахнул глаза, пытаясь вырваться из крепкой хватки тонких пальцев. Лишённый кислорода разум помутнился и уже не мог понять, что Рейстлин направил по его крови магию, отдавая свою силу, чтобы замедлить действие яда. И вдруг Даламар вздрогнул и замер, глядя расширившимися от ужаса глазами в пустоту. Рейстлин знал, кого он видел и кто звал его сейчас в мир Теней.
— Не смей, Даламар! Смотри на меня! Ты всё ещё здесь! — он повернул голову ученика, перехватывая затравленный взгляд.
— Рейстлин, я принесла! — воскликнула Крисания, падая на колени рядом. — Быть может я могу исцелить его…?
— Нет! Здесь идёт иная борьба, чем с простым ядом!
Рейстлин знал, что здесь не помогут ни травы, ни молитвы, ни магия. Такхизис решила сыграть с ним в игру с заранее определённым исходом — смертельным. Но не для него. Она специально подстроила отравление (через кого Рейстлин пообещал узнать и, в независимости от того чем закончиться сегодняшний вечер, убить), с тем ядом, который убивает медленно и наверняка. Травы могут лишь смягчить, как и магия, ибо здесь душу эльфа держали крепкие когти его Госпожи, которая уводила его за Грань. И сейчас Рейстлин надеялся лишь на свою искушённость в играх с Такхизис. Он специально не перенёсся сам за листьями, почувстовав Тьму, хотя и надеясь, что ошибается. Он боялся, что, оставив ещё хоть на миг Даламара одного, потеряет его, ибо никто не будет также судорожно держать по эту сторону мира.
Растёртые в руках травы наполнили комнату ароматом свежести, что коснулась и измученных лёгких эльфа. Рейстлин положил ладони ему на лицо, заставляя смотреть прямо в его золотые глаза.
— Даламар, она не имеет над тобой той власти, что сейчас внушает тебе. Я смог вывести яд, уничтожил его в твоей крови. Теперь просто вернись ко мне. Она далеко, ей нет сюда входа. Прошу, вернись ко мне.
Рейстлин не удержался и тихо всхлипнул, увидев, как в глазах ученика блестнула золотая искорка, за которой тот всё же потянулся, и он обмяк в его руках. Хрипло дыша, Даламар сжал непослушными пальцами мантию шалафи, цепляясь за него, как за последнюю истину этого мира.
— Шалафи, — едва слышно позвал он.
— Я здесь, Даламар. Всё хорошо.
— Госпожа… Она терзала меня… Она велела уйти за ней, обещая избавление от боли.
— Она лишь ослабила ядом твою силу и тянула за собой. Она далеко.
— Она… она велела передать тебе послание, шалафи. Когда я уходил… Когда ты меня позвал…
— Что она сказала? — тихо спросил Рейстлин, невольно притягивая свободной рукой к себе Крисанию.
— Что это только первая схватка, — Даламар распахнул глаза. — Что она ещё придёт, но в тот день у тебя не будет власти что-то изменить.
Рейстлин прикрыл глаза, сжимая в одной руке ладонь Крисании, а в другой — дрожащие пальцы Даламара. И всё же любовь — это слабость. И Такхизис не могла ею не воспользоваться. О, она ещё вернётся — Рейстлин это знал и без предупреждения. Это было только самое начало. Он познал много горечи за свою жизнь, приходилось ему и терять… Но теперь ведь всё началось сначала. И боль придётся испить снова. До дна.
Это была лишь усмешка пустоты… Пустоты ли?
========== Луч во Мраке ==========
— Даламар, я не знаю, что мне делать. Он страдает, но скрывает это от меня. Как ему помочь?
— Спроси у меня что-нибудь полегче, — Даламар устало подпёр голову ладонями. — Я не знаю, Крисания. Мне очень хотелось бы помочь ему. К тому же это… моя вина.
— Не говори так, Даламар, — мягко одёрнула его Крисания. — Ты и сам знаешь, что ни в чём не виноват. И он тебя не винит.
— Вот это и страшнее всего. Он не винит, не подпускает, не просит помощи. Он всё берёт теперь на себя. Как тебе удалось так перекроить душу уже взрослого мужчины?
— Не знаю, — она невольно улыбнулась. — Только вот одно я не смогла изменить — он так и не хочет ни с кем делиться своей болью, пытаясь справиться со всем сам.
— Кто-то стоит на границе Рощи, — неожиданно сказал Даламар, поднимаясь. — Я сейчас вернусь.
— Хорошо.
Спустя несколько минут, Крисания снова услышала шорох мантии по полу и лёгкую походку эльфа. Он вошёл в комнату, шурша чем-то. Она с интересом подняла голову.
— Что там, Даламар?
— Гонец. Он принёс письмо шалафи.
— От кого?
— От брата.
Повисло молчание. Крисания прекрасно поняла значение несколько неуверенной интонации в голосе Даламара — сейчас было не самое подходящее время для восстановлений общения с братом.
— Я пойду отнесу его шалафи, — наконец сказал Даламар.
— Ладно. Я выйду на поляну.
— Только осторожней.
— Не волнуйся, Даламар.
Даламар проводил взглядом удаляющуюся фигуру Крисании, удостоверившись, что она шла уверенно, и пошёл на нижние этажи Башни, а вернее — в подвал.
Лишь на следующее утро, после схватки с Такхизис за жизнь Даламара, Рейстлин осознал, что заплатил сполна. Магия ослабла и больше не желала возвращаться к своему хозяину в полной мере. Она не ушла целиком, но и былой мощи не было. Он стал усиленно искать в самых древних фолиантах ответ, как ему вернуть свою силу, но не мог ничего найти. Сегодня же Рейстлин закопался в подвале, среди книг, ещё ни разу не прочитанных им.
Крисания и Даламар видели и чувствовали страдания и метания Рейстлина и были бы рады помочь, но не знали как, к тому же он сам не желал раскрывать перед ними свои страхи и проблемы. Даламара же ещё и мучило чувство вины, поскольку сила была потрачена именно на его жизнь, хотя и Крисания, и сам Рейстлин говорили ему, чтобы оставил своё самобичевание.
— Шалафи, тебе передали письмо.
Рейстлин выпрямился, до этого разбирая покрытый многолетней пылью сундук. Он обернулся и сверкнул золотом глаз, в которых ясно читалась усталость. Подойдя ближе, он взял протянутое письмо и прочёл подпись. Подняв взгляд на Даламара, он вышел из тёмного помещения, невольно щурясь от яркого света.
Пока Рейстлин читал, Даламар пребывал мыслями весьма далеко. А точнее в дне, который закончился уже неделю назад. Рейстлин, как только Даламар окончательно отошёл от яда, взял его с собой в город и велел указать на того, у кого он купил вино. Естественно продавца уже и след простыл, но столь рассерженным своего шалафи Даламар ещё никогда не видел.
— Нет уж, пусть держится от меня подальше! — неожиданно прорычал Рейстлин, резко возвращая Даламара в мир настоящий.
— Что такое, шалафи? — осторожно поинтересовался тот, наблюдая, как Рейстлин быстро выводил строчки ответа на чистом листе бумаги.
— Карамон хочет приехать и узнать, когда у меня мозги встали на место, и я осознал, что должен быть с Крисанией, — фыркнул тот в ответ.
— Но почему ты не хочешь его видеть?
— Пойми, Даламар, все, кто близок ко мне и кто дорог мне сейчас в безумной опасности. Я не хочу, чтобы во мне проснулось тепло к брату, что я столько лет отчаянно глушил в себе. Нельзя чтобы ещё и Карамон оказался в списке Такхизис. Я просто не смогу всех вытащить, но и отдать на растерзание уже не смогу. Крисания сломала что-то во мне.
Рейстлин устало выпрямился, сложил письмо и отдал его Даламару.
— Отправь, пожалуйста. У меня сил не хватит.
Даламар с тоской смотрел вслед сгорбившейся от усталости фигуре. Он отчаянно желал помочь, но не мог.
***
— Тебе стоило пойти к Рейстлину. Я не столь искушён в медицине.
— Он плохо спал сегодня, а сейчас задремал. Пусть отдыхает.