– Должно быть другое объяснение.
– Какое? – усмехнулась она. – Этот Виктор каким-то образом отправляет предметы в прошлое и возвращает их назад. Я увидела яблоко в те минуты, когда оно пропадало здесь. Только я видела его два года назад. А этот белый король… Виктор отправил его в прошлое на некоторое время, там я его нашла и переложила в шкаф. Потому-то он и не появился на доске. Он появился в нашем времени уже в коробке, в шкафу.
– Может, это какой-то фокус?
– Да, проделанный сумасшедшим… Фокус, который никому не демонстрируют, – разве такое бывает?
Я затянулся и отчего-то подумал, что, обладай я способностями Виктора, выпустил бы сейчас дым в минувшее столетие, а там появившаяся в воздухе струйка кого-нибудь бы напугала.
– Он сейчас там, – сказала Ева и решительно затушила окурок. – Пойдем! Поговорим с ним.
Я не был в восторге от этой идеи, но последовал за Евой. Виктора мы и вправду нашли в игровой. Он в полном одиночестве сидел над очередной партией и никак на наше появление не отреагировал. Ева поставила два стула, и мы присели.
– Скажи, Виктор, как ты это делаешь?
Он продолжал сосредоточенно глядеть на доску, где остатки белых фигур – я с первого взгляда понял весь расклад – гоняли черного короля вокруг черной же пешки, а та пыталась пройти поле и обернуться ферзем.
– Виктор, я знаю, что ты слышишь нас и понимаешь. Просто ответь, как ты это проделываешь. Нам все известно. Скрывать не надо.
Он дернул щекой, точно отогнал досаждающую муху. На лбу его быстро, как волдыри, взбухли крупные капли пота.
Я тронул Еву за руку и тихо сказал:
– Нам лучше не беспокоить его, если не хотим проблем.
Она отдернула руку и с презрением глянула на меня.
– Что значат проблемы, когда тут настоящие чудеса открываются? А если мы узнаем, как это делается, – представляешь, что тогда?! Удивительные перспективы!
– Какие, например?
– Удивительные! Будем послания в прошлое отправлять, предметы перемещать. Может быть, и в будущее есть способ попадать. Мы же всего не знаем.
Неожиданно Ева протянула руку и с силой ущипнула Виктора за кожу на запястье. Он вздрогнул и еще пристальнее уставился на шахматную доску.
– Ева, что ты делаешь? – прошептал я. – Его нельзя тревожить. Бреус нас накажет.
– Плевать мне на Бреуса. И на тебя плевать, если у тебя и грамма любопытства нет.
Она снова ущипнула Виктора и на этот раз сжимала кожу долго и сильно – так что пальцы ее побелели от усилия. Он терпел, затем высвободил руку и спрятал ее под столом.
– Говори! – зашипела на него Ева. – Все равно тебя растормошу. Как ты это делаешь? Скажи, и я отстану!
В его горле зародился утробный звук, который стал нарастать.
– Хотя бы покажи нам! – напирала Ева. – Сделай это сейчас, чтоб мы видели! Давай, перемести что-нибудь, и мы уйдем. Пешку вот эту перемести.
Утробный звук из горла Виктора пробивался наружу. Я понял, что скоро раздастся крик, а дальше… ничего хорошего дальше не будет.
– Ева, хватит! – Я поднялся. – Так мы ничего не добьемся. Пойдем, обмозгуем все.
Она нехотя встала со стула.
– Да, ты прав. Придумаем, что делать.
Но в тот вечер мы так ничего и не придумали. Выпили по три кружки чая, съели полкоробки подаренных кем-то Еве конфет и разошлись.
На следующий день, когда я дома отсыпался после дежурства, Ева мне позвонила.
– У тебя далеко запись с исчезновениями? – спросила она.
– А в чем дело?
Я протер глаза и взял стоящий рядом с кроватью ноутбук, открыл его.
– Мы кое-чего не замечали, – говорила Ева, – а все потому, что смотрели на исчезающие предметы. Теперь взгляни на его лицо, на лицо Виктора.
Я запустил видеофайл – нарезку из всех найденных инцидентов. И понял, о чем говорила Ева: каждый раз, перед тем как предметы исчезали, Виктор едва заметно шевелил губами.
– Он что-то произносит, – проговорил я в трубку.
– Вот именно! Но я не могу разобрать. Почему звук такой тихий?
– Камера так пишет. Я попробую увеличить. Перезвоню тебе, как сделаю.
Около часа я возился в звуковом редакторе, загрузив туда файл с записью. Сначала увеличил уровень громкости, но бормотание Виктора потонуло в общем шуме комнаты. Сделав захват шума, я удалил его со всей записи и в итоге получил чудовищно искаженный голос, более похожий на голос робота. Теперь я слышал речь Виктора, но никакой ясности это не внесло. «Чьеда-чьёда… – всякий раз повторял пациент. – Чьеда… чьеда-чьёда».
– Это что, заклинание какое-то? – спросила Ева, когда я позвонил ей и все рассказал.