Джакомо закрыл ставни. Напевая, подошел к шкафу, достал пыльную бутылку вина, отер ее тряпкой, засунул лимоны в карман пиджака и отправился в путь.
Франческа жила в нижней части города, под скалой. Возле ее дома был луг, куда Джакомо наведывался, как в цветочный магазин. Каждый раз по-новому составлял букет – он любил ее удивлять. Она никогда не знала, что именно он принесет – сыр, цветы, вино, живую курочку или гуся, – и в течение тридцати семи лет каждый раз ждала встречи с ним как впервые.
– Мне сказали, вчера вздохнул вулкан, – произнесла Франческа, принимая лимоны и кьянти из рук жениха.
– Я не чувствовал никакого толчка.
– И я…
Он прижал ее к стене и поцеловал.
– Ризотто готово, – сказала она и опустила глаза.
Джакомо сел в кресло, закурил. Пока Франческа сервировала стол, не сводил с нее глаз, не замечая разницы между женщиной с седым пучком и девочкой, с которой познакомился в поезде по дороге в Милан. Тогда ему было тридцать, он был женат. Ей едва исполнился двадцать один. Она мыла посуду в рыбацком баре на берегу. Поехала на север впервые в жизни – навестить сестру, которая вышла замуж за миланского скрипача. Джакомо сразу понял: надежды, что они случайно встретятся во второй раз, нет. Он перевез ее в свой городок, устроил продавцом в обувной магазин и снял для нее этот дом под скалой. Пока был женат, три раза в неделю наведывался к ней в обеденный перерыв. Когда шесть лет спустя вдруг овдовел, стал приходить к Франческе по вечерам и оставался у нее до утра.
С тех пор день у каждого был свой, но ночь – одна на двоих. Джакомо не видел ее развешанного на веревке белья, опухшего утреннего лица, растрепанных волос. Уходил до того, как с рубашки и шеи выдыхался одеколон. Он не помнил ее злой. Франческа пинала стулья и швыряла в стену тарелки, только когда была одна. Для жениха она отбирала слова, как отбирают фрукты на праздничный стол. Когда он задумывался и отстранялся, она клала в рот грецкий орех, чтобы пустой болтовней не разрушить его тишину. Знала: внутри мужчины должен парить орел.
Тем вечером, после ризотто и вишневого пирога, они вместе почитали газету, выпили вина. Пересели на диван, выкурили одну сигарету на двоих, разглядывая друг друга в тусклом свете небесного фонаря.
Под утро, когда Джакомо наслаждался последними минутами тепла на ее простынях, раздался грохот. Франческа сказала:
– Вулкан.
Джакомо подошел к окну и несколько мгновений разглядывал темноту.
– Не искрит.
Когда обернулся, она уже спала. Взял со стула рубашку, просунул руку в рукав и с тревогой, которую не понимал сам, снова взглянул в окно.
Он вышел от Франчески и направился к своему дому на скале. Занимался новый день, еще один круг Земли, а Джакомо радовался, что уже снова скучает по ней. От нежности его сердце разбухло, как хлеб в воде, и чуть не остановилось, когда он в сумраке утра увидел, что кусок скалы обвалился и унес с собой в пропасть весь его дом.
Джакомо обхватил голову руками, опустился на колени, посмотрел на небо и прошептал:
– Господи, я сделал все, чтобы сохранить любовь, но ты не оставил мне выбора: теперь придется переселиться к ней. Если у нас все развалится, это будет твоя вина.
Встал, отряхнул штаны и пошел туда, где она впервые еще не ждала его.
Алексей Улитин
Тварь
– Тварь! Гадина! Шалава малолетняя! Думаешь, я так просто сдамся? Да пошла ты… Мой он, только мой, поняла?
Нелли Филипповна пребывала в настоящей ярости. Все произошло в точности так, как об этом рассказывают в дурном анекдоте или показывают в третьесортном фильме. Пока Сергей отмокал в ванной после своего тяжелого трудового дня, на оба смартфона, лежавших на журнальном столике, одновременно пришли новые сообщения и она чисто машинально схватила первый подвернувшийся под руку. И тут ее ожидало самое настоящее потрясение.
Катёна? Нет, ну вы представьте себе такое! Чтобы ее ненаглядный Сереженька посмел так отметить кого-то в своем списке абонентов? Опять? Как тогда, десять, нет, уже все двенадцать лет назад? Ню-ню, рано меня списывать со счетов, тварь! А профиль-то у тебя, профиль-то какой, – вернее, фотка на нем!
М-да, вот даже винить моего тут не за что. Мужчины все одинаковы, какого бы возраста они ни были. Наденет такая тварь коротенькую юбочку, блузочку с вырезом поглубже, похлопает призывно своими ресницами, а дальше вступает в силу дурацкий закон животного мира: как только девочка захочет, кобель на нее тут же вскочит. Природа, мать ее! Плавали – знаем!