— Ты вернёшься в самое пекло, Нинэль. Когда те, кто хотят власть удержать, и те, кто хотят её заполучить, перейдут от мирного населения на конкретные, влияющие на исход дела личности. Уверен, твоё досье есть у обеих сторон во всей своей полноте.
Подняла голову, но не могла разобрать, что кроется в его взгляде. К чему слова и разговоры? Я знаю политику Союза лучше него. Я знаю политиков Союза. Я знаю, что меня ждёт.
— Кто сказал, что я собираюсь возвращаться? — насмешливо бросила.
Мне не хотелось обсуждать ближайшее безрадостное будущее. Не с Джеймсом. Не сейчас.
— Смена личности — ожидаемый ход. Ты не против дураков играешь.
— Я не играю.
— Тогда расскажи, что ты делаешь.
Я склонила набок голову и против воли улыбнулась, раскусив его затею. Сказала ведь, не лезть в мои проблемы, и даже пообещала, что хотел. А лев, значит, продолжает своего добиваться…
— Помнишь, ты сказал, что я понимаю тебя?
Он прищурился, весьма обосновано подозревая меня в вероломном продолжении. Мне не пристало его разочаровывать.
— Я понимаю, Джеймс, — подтвердила. — И я тебя вот-вот ударю.
Мужчина усмехнулся и бросил взгляд на след от ножа — едва заметную чёрточку в деревянной арке.
— Где ты научилась метать холодное оружие? — сменил тему, а я не стала отмалчиваться.
— Там же, где мы познакомились. Я жила среди АрДжи год, постепенно втираясь в доверие. Пираты любят хвастаться. Конкретно этому навыку меня обучил Аруан.
От воспоминаний о первых днях моего самого тяжёлого и переломного в жизни задания повеяло сыростью и удручённостью. В начале было сложнее всего. Тогда ещё не существовало эмоционального барьера, и отвращение к себе накрывало хуже волн океана в шторм. Пришлось встряхнуть головой, отгоняя мрачные мысли. Но если бы только это было так просто…
— Сам изъявил желание? — вопрос Джеймса вернул меня из пучины саморазрушения.
— Проспорил, — небрежно качнула головой. — И обеспечил мне подъём в пиратской иерархии. Людей, склонных к насилию, как оказалось, легко просчитать.
А что ещё страннее, с каждым словом, с каждым упоминанием пиратов мне словно становилось легче. Что это? Ситуативная психотерапия? Что же, я рада.
— Верно, Нинэль, — его тон изменился, стал мягким и вкрадчивым. Но ненадолго. К концу фразы он снова приобрел жёсткие интонации: — Просчитать. Ты всё просчитываешь. Так зачем ты ввязалась в эту проклятую операцию, зная цену вмешательства?
Его переживания окутали меня тёплым покрывалом. Но дразнить улыбкой не стала, помня, как угнетает чьё-то эго проявление привязанности.
— Того, что на их счету тысячи загубленных жизней, недостаточно?
Его изумрудные глаза обожгли меня осуждением.
— Я в это не поверю.
— То есть, я негуманна? — наигранно возмутилась, планируя сбить его с муторной темы.
— Нет, — и кто знает, что значит это «нет»… — Ты не альтруистичная. Ты готова была убить меня на лайнере — я видел это в твоём взгляде.
— И ты был готов, — припомнила нападение в каюте. — И заметь, в отличие от меня, ты — даже попытался!
Он дёрнул головой в раздражении, сложил на груди руки:
— Уходишь от темы. Ответь, Нинэль.
Вот как. Ответь. Просто ответь. Джеймс, знал бы ты, как много от меня просишь…
— Это связано с прошлым, Джеймс, — помолчав в раздумьях, всё же сказала. И взгляд отвела: это как смотреть на шрам от раны — сразу вспоминаешь все болезненные ощущения. Я и хотела рассказать, и… не могла. — С очень давним прошлым. С семьёй, с домом. Я не готова пустить тебя туда. Не пытайся пробраться. Ещё не время для откровенностей. Не надо.
Он шумно вздохнул, такой ответ не пришёлся ему по нраву. Но Джеймс смирился, отвечая молчанием. Я почувствовала искреннюю благодарность.
— Моя очередь задавать вопросы, — оживилась, с интересом на него поглядывая. — Что ты делал на лайнере?
Джеймс, сжав губы, посмотрел на меня, выражая всю возможную степень недовольства. Не знаю, почему его сознание реагировало высокомерием, как защитным механизмом. Но, кажется, я с самого начала осознавала это, и потому не воспринимала серьёзно, не было во мне обиды или раздражения. Хотелось обнять и прижаться. Но не сейчас. Мой лимит нежностей был исчерпан ночными развлечениями.
— Мать Барри, — мне стоило огромных усилий сохранить на лице доброжелательное внимание, — захоронена в Сальтеи.
Мысленно я соединила с этой фразой известные мне факты о том, что несовершеннолетним запрещено покидать Накирию без сопровождающих лиц, и то, что Сальтея — одна из планет Галактического пояса. Неясным оставалось лишь отсутствие накирийцев на борту по сводкам лайнера.