Рубина Дина
Позвони мне, позвони !
Дина Рубина
ПОЗВОНИ МНЕ, ПОЗВОНИ!
- Вы напрасно не установите у себя телефон, - сказал как-то художник Форен художнику Дега.
- Представьте, вертите вы маленькую рукоятку, и в квартире человека, которому телефонируешь, звонит звонок.
Он подходит, снимает трубку, и на огромном расстоянии вы слышите вдруг знакомый голос.
- Это действует и в обратном направлении? - спросил Дега.
- Ну, еще бы!
- И когда звонит звонок, вы встаете и идете к нему?
- Разумеется!
- Словно лакей? - спросил Дега.
(Разговор между Фореном и Дега, услышанный Ренуаром на одной из выставок)
Спятить можно!
Вся страна звенит, тенькает, дребезжит, переливается ксилофонной радугой, вколачивает в измученные барабанные перепонки цитаты из классики. Моцарт, Бетховен, Шопен и Шуберт в гробу переворачиваются. Едет автобус и наполняется изнутри бисерным, дробным, малиновым, металлическим, неистовым, оглушительным звоном позывных неугомонных мобильных телефонов.
У кого сегодня в Израиле нет "пеле-фона"? Например, у меня. Но я и обычный-то телефон терпеть не могу. Всегда тороплюсь закончить разговор, свести его к нескольким деловым фразам. В физическом отсутствии собеседника подозреваю тайное желание уклониться в той или иной мере от полнокровного существования. Но такого консерватора и мракобеса как я, искать и искать, а ведь даже я в последнее время, отправляясь в дальнюю поездку, выпрашиваю у сына или у дочери этот, презираемый мною, аппаратик. Ничего не поделаешь, удобно, черт побери! Так и так, мол, нахожусь там-то и там-то, или проезжаю мимо того-то? все ли в порядке дома?
И то сказать - я по-прежнему недосягаема для любого, кто в данный момент мне не нужен.
Как возникла и обезоружила, раздела нас донага эта безжалостная проницаемость пространства и времени? Когда успели опутать нас вездесущие щупальца осведомленности? Ведь еще буквально пять лет назад человек с мобильным телефоном в руках привлекал внимание прохожих.
Не хочу-у!!! Закрытости жажду, сугубо частной недосягаемости. Мое тело моя крепость. Где я - не знаю, и в ближайшее время не буду. Нигде. Ни для кого.
Говорят, уже появилось новое поколение мобильных телефонов, по которым можно определить местонахождение абонента.
Господи, оставь мне свободу передвижений, шальную отвязанность перекати-поля! Оставь неподотчетность, отрешенный взгляд в окно бегущего автобуса или поезда, благостную тягучесть умозаключений, медленный поток беспорядочных мыслей, не прерываемых звуком телефонного бича.
Избавь меня, Господи, от звонкого ошейника!
Если вдуматься - как опасна эта иллюзия владения пространством. Как тяжко ощущение "настигнутости" в любом месте. Вы возразите: "так отключи телефон"! Да нет, это все жалкие попытки отвести взгляд от дула нацеленного на тебя времени, бравада глупого пса, спущенного с поводка. А вот хозяин сейчас свистнет, окликнет негромко, но властно, и ты уже бежишь, как цуцик выслушивать оставленные электронной секретарше сообщения.
Глумливый образ событийной свальности мира тяготеет над нами. Проклятое торжество информации. А вы спросили меня, хочу ли я быть информированной-инфицированной вашими проклятыми, ежесекундно плодящимися, как бактерии, новостями? Вообще - желаю ли я ежесекундно консолидироваться со всем человечеством?
А между тем мое трагическое неумение включиться в ситуацию создает массу комических недоразумений.
Поскольку я член редколлегии одного из израильских русских журналов, приходится читать кучу графоманских рукописей. Попался рассказ следующего содержания: некий мужик является в муниципалитет, после скандала с чиновницей забегает в тамошний туалет и случайно оказывается запертым. Тыр-пыр...выйти не может. К счастью, дверь кабинки не доходила до потолка, он встал на унитаз, полез, перевалился через дверь, рухнул на пол? еле выбрался. Такой вот перл литературы. На очередном заседании редколлегии я с пеной у рта доказывала, что подобные произведения нельзя даже обсуждать, что их надо выбрасывать в корзину после прочтения первой же фразы, что яркие туалетные переживания автора должны оставаться интимными подробностями его жизни? Словом, похоронила молодое дарование.
На следующий день оказываюсь в одном из уважаемых государственных учреждений. После краткого, но впечатляющего разговора с чиновницей в полном расстройстве спускаюсь по лестнице и в последний момент решаю заглянуть в туалет - дорога в Маале-Адумим долгая? Через минуту выясняется, что выйти я не могу. Ключ проворачивается. Тыр-пыр? сюрприз. Я безнадежно поднимаю глаза и убеждаюсь, что дверь доходит таки до потолка, и я довольно герметично запакована в коробочке метр на метр. Между тем, конец рабочего дня, и левантийская чиновничья братия скорее всего в эти минуты стремительно утекает из своих кабинетов. Тотальная тишина вокруг это подтверждает. Здание учреждения огромное, коридоры широченные, двери непроницаемые, колотись - не колотись, никто меня не услышит, а до утра я здесь просто задохнусь. Более того, со всей отчетливостью представляю, что муж, не дождавшись, будет искать меня по больницам и моргам и - что самое интересное - не найдет. Туалетов в здании много, никому в голову не придет ломиться в закрытый или дожидаться, когда он освободится, если можно зайти в соседний на этом же этаже? Короче: смерть в туалете. Неплохой финал писательской биографии.
И тут я вспоминаю зарезанный мною рассказ незадачливого автора.
Почему же, думаю, я говорила, что рассказ плохой, что переживания плевые? Нет, думаю, это хороший рассказ! Нет, это сильные переживания!
В полнейшей безнадежности принимаюсь стучать в дверь? Тишина?
Где-то далеко процокивают каблучки по лестнице. Я впадаю в панику, и мне уже кажется, что я начинаю задыхаться. Далее в ход идут не только кулаки, но и пятки. Я наваливаюсь на дверь всем телом и хрипло ору: "Помогите!!"...Тишина и покой, тихо журчит вода в бачке? Затхлая идиллия? "Помогите, помогите!! А-а-а-а!!" Вот так теряют человеческий облик. Звериный оскал члена редколлегии "Иерусалимского журнала"? Надо беречь силы, если я буду орать, то не доживу до утра? В воображении ярко проносятся все читанные и слышанные когда-то случаи о заживо погребенных? "По-моги-и-те-е!!!"