- Кто учил?! – опешил Дарбли.
- Как кто? – удивленно захлопала глазами подружка, а потом не без гордости сообщила: - Нам сам Ректор лекции по разумным расам читал.
Дарбли с минуту ошарашено смотрел на нее, а потом затрясся ... Мы не сразу поняли, что с ним происходит. Даже испугались немного. А когда дошло, растерялись окончательно. Гном смеялся. Нет, он хохотал. Даже не так. Это был пароксизм веселья. В какой-то момент я даже подумала, что он задохнется.
- Нончик, а с чего ты вообще взяла, что это правда? – вспомнила вдруг я. - Ректор часто нам такие проверочки устраивал. Расскажет что-нибудь, а потом задает на дом выяснить, что в его утверждениях было истинно, а что ложно. Может и с полиморфами так? Я-то эту лекцию вообще не помню, если честно.
- А тебя и не было, - сказала Юнона, - ты тогда какой-то эксперимент по монстроведенью проводила, и Ректор тебя отпустил.
- А на следующем занятии он ничего не объяснял?
- А вот это уже я не помню, - нахмурилась она. - Наверное, пропустила, уж не знаю, зачем. А тебя тоже не было?
- Нет, я про оборотней в учебнике пробежала главу, исключительно чтобы зачет сдать. Если помнишь, на экзамене о них только общие вопросы были. Ведь кланы живут достаточно обособленно, в отличие от людей, гномов или эльфов. Даже о хоббитах больше известно, они хоть гостей принимают. Да и вообще, эти общеобразовательные предметы я учила только для очистки совести. У меня же потом отдельный факультатив был по трансфигурации рас.
- Эмма, но как такое возможно? – Юнона задумчиво пожевала губу. - Закон сохранения массы пока никто не отменял.
- А как в мой рюкзак зеркало поместилось? – пожала я плечами. - Наверное, тот же принцип. Только генетически заложенный.
- Выходит, я всю жизнь утиралась ложным утверждением Ректора? – растерянно развела руками Нончик. - М-дя... И ведь ни разу не понадобилось освежить эти знания. Я в своих книгах об оборотнях ничего не придумывала.
Мы так увлеклись обсуждением полиморфов, что совсем забыли о Дарбли.
- Вы в порядке, декан? – робко спросила я, когда он, наконец, немного успокоился и вытер слезы.
- Ну, девки, вы меня насмешили. Я так со студенческих времен не веселился. Ну, Игнатий, ну, конспиратор! Будь моя воля, сместил бы его с поста. Это ж надо, ложную информацию студентам на лекциях подкидывать! А вы-то? Это так лучшие студентки курса домашние задания выполняли? - мы потупились. - Ну? И как вам ваш преподаватель в иных ипостасях?
- Кто? – не поняли мы.
Гном только махнул рукой.
- Ладно, ты уж лучше расскажи-ка мне толком, как все происходило. Игнатий же меня неспроста с вами отправил.
Я вкратце изложила ключевые моменты событий последних трех дней. Дарбли слушал внимательно, иногда кивал, иногда удивленно сверкал глазами, но не перебивал. Когда я закончила, поведав ему последнюю полученную от Великой и Ужасной информацию, преподнеся ее, как сообщение Аквы, он надолго задумался. Мы ему не мешали.
- Ну, что ж. Кажется, моя роль мне ясна, - вздохнул, наконец, гном.
- Еще бы нам наша так ясна была, - проворчала Юнона.
- А что неясного? - удивился декан.
- Как что? Ну, вот зачем мне интрижка с этим Винченцо нужна?
- Ах, это! Да все правильно. То, что было отнято, должно вернуться. Это чтобы у Ина проблем с обратным переходом не возникло. Возможно, еще где-то равновесие сохранить надо.
- Не поняла! А я-то какое отношение к Эмминому отцу имею? Я с ним даже не знакома! – опешила Юнона.
- Винченцо знаком. И не только с ним. Не волнуйся. Все будет нормально. Да что ты так переживаешь? Что с тебя убудет, что ли?
- Да нет, я уже подписалась, - вздохнула подружка. - Вот только, как сказала Эмма, мы ловим черную кошку в темной комнате. Слишком уж многое непонятно. У меня такое чувство, что у каждого, из здесь присутствующих, есть части головоломки, но кто-то очень не хочет, чтобы мы сложили их вместе.
- А они сами скоро сложатся, - легкомысленно хихикнул Дарбли. - Чего суетиться? Тебе объяснили, что от тебя требуется? Вот и действуй. Мне, вроде как, тоже объяснили, я тоже знаю, что делать. А вот Эмму держат в неведении, очевидно, потому, что ее реакции, как и реакции Ювенарии, должны быть спонтанны. И вот еще что, Эмма, - декан как-то неожиданно ласково, даже по-отечески обратился ко мне: - Я понимаю, что на тебя слишком много всего за такой короткий срок свалилось, но я уверен, что хотя бы догадываешься, что от тебя требуется. Ты подумай. Если пока не разобралась, то когда все внимательно вспомнишь, обязательно определишься, что именно должна сделать.
- Да, декан, - вздохнула я.
Не стану же я начальству объяснять, что уже прямое указание получила. Неудобно как-то. Он, конечно, отец родной всему факультету, да и вообще студентам – весь универ со своими проблемами к нему бегает – но мне как-то уже несолидно, сама профессор все же. Ну, какое Дарбли дело до того, что для меня человек из другого мира стал важнее жизни? Я и себе-то об этом напоминать боюсь. Но я пойду через грань. Поверю обещаниям Бездны, и пойду. Аква будет меня держать. Она меня поняла. Она вообще все понимает. Они верят в меня. Нет, не так. Они верят в любовь. Это странно. Иррационально. Нелогично. Но слишком многое в этой истории повязано на любви. Мама и отец. Я и Ким. Еще почему-то Юнона и Винченцо. Не зря же так все на этом настаивают. А ведь вампир уже влюблен. И есть еще двое. Я даже не знаю кто или что они. Но, такое чувство, что фраза для пророчества из записок Мерлина была выдрана именно ключевая. И пускай Воины Раскола все вывернули наизнанку, но те двое должны встретиться. Иначе миру будет больно. И, похоже, все мы сейчас идем каждый по своему пути именно для этого. Вы правы, декан. Сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что Она сказала гораздо больше, чем просто прямое указание идти к своей цели. И пускай я всего лишь маленький тихий университетский профессор, но я буду бороться за любовь. За свою. И за любовь тех неизвестных мне сущностей, осуществление которой гораздо важнее моих собственных чаяний. Иначе боль мира, неважно какого, станет и моей болью.