Эмма тем временем с трудом вскарабкалась на сидение и потрясла головой. Потом глянула в камеру. Янтарные глаза казались сейчас совсем черными от пережитого потрясения, и в них застыла такая растерянность, что Киму стоило немалого труда самому не начать нести какую-то успокаивающую чушь. Нутром он чувствовал, что это не та женщина, которой нужно, чтобы ее укутывали в ватный кокон. Попробуешь – получишь по шее раньше, чем успеешь понять, за что. Поэтому он сконцентрировал внимание на ее волосах и с трудом сдержал смешок – пара прядей, чуть короче остальных, торчала над головой девушки воинственными рожками. Собственное легкомысленное веселье тоже озадачивало. Эмма, конечно, была хороша – он опять невольно залюбовался ее лицом с немного резкими и неправильными, но такими живыми и гармоничными чертами – но тот факт, что она является иномирской ведьмой, занимал Кима куда больше. Хорошеньких женщин много, а вот волшебниц...
- Ты как? – негромко спросил он.
Но Эмма его не услышала, снова застонала и потянулась куда-то в сторону. В следующее мгновение придвинула стакан и графин, и Ким с минуту наблюдал, как девушка трясущимися руками пытается перелить воду из одной емкости в другую, по возможности не расплескав. Получалось явно плохо. Когда непокорная струйка скользнула все же мимо края стакана, Эмма вдруг зарычала и, отпихнув его в сторону, жадно присосалась к графину. Голова ее запрокинулась, чуть вьющиеся волосы каскадом упали на плечи, обнажив изящную шею, горло вздрагивало с каждым глотком. Киму показалось, что сейчас она, подобно древним валькириям, отшвырнет в сторону опорожненный кувшин и ринется в бой с копьем наперевес, таким же пылающим, как она сама. От промелькнувшего перед глазами видения захватило дух. Ким даже на мгновение зажмурился. Но тут же себя одернул. О чем он думает? Романтических приключений захотелось? Своих что ли недостаточно? С Валентиной бы разобраться... Совсем его этот остров с ума свел. Почувствовал себя сказочным рыцарем без страха и упрека. Вон и прекрасная дама в наличии. Только на мониторе, да и явно не героиня его романа – с таким-то взрывным характером.
Когда Ким снова взглянул на Эмму, та уже сидела, уронив голову на руки. Потом медленно подняла лицо и посмотрела на него вполне осмысленно.
- Пришла в себя? – он постарался задать вопрос как можно дружелюбнее. Собственное нелепое падение все еще отдавалось смущением в душе, а смущать теперь уже Эмму ему не хотелось. Хорошо хоть мысли в порядок привести успел, пока ведьмочка новость переваривала.
- Ой, мама! – простонала та, зажав пальцами виски.
- Мама тебе сейчас не поможет, - покачал Ким головой, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех.
- Это как сказать, - Эмма поморщилась, а потом с тоской добавила: - Не знаешь ты мою маму.
- Не знаю, - согласился молодой человек, с любопытством разглядывая девушку. Ему показалось странным, что она говорит о матери с неким затаенным опасением, даже страхом. Интересно, кто у нас мама, что Эмма так о ней вспоминает? Или это все еще последствия шока? Или, что еще хуже, падение с кресла было не так уж мягким, как ему показалось? На всякий случай Ким вскинул руку в общепринятом победном жесте и потребовал: - Но ты все-таки скажи сколько пальцев.
Эмме понадобилась пара секунд, чтобы то ли сфокусировать взгляд, то ли понять, о чем он говорит. Затем она с интересом уставилась на его руку, поглазела, перевела взгляд на лицо Кима, хмыкнула. Потом снова посмотрела на пальцы и гордо сообщила, словно только что сделала великое открытие:
- Два, конечно!
- Ну и слава богу! – улыбнулся Ким. Ему снова хотелось засмеяться от одного ее вида – такого самодовольного и неприступного. Засмеяться не над ней, не над Эммой, нет. Просто от радости, что она есть, вот такая – невероятная и в то же время живая и естественная. Ким даже не удосужился проанализировать это желание.
Девушка покосилась на него и тоже фыркнула – поняла, насколько смешно выглядит сейчас их диалог. А через минуту они уже оба хохотали.