— Шутник, понимаешь… — Усмехнулся оснаб, но нотаций больше не читал.
— Ложитесь, Гасан Хоттабович, — предложил мне Медик, — мне нужно провести вашу полную диагностику…
Я беспрекословно вновь улегся в кровать. Владимир Никитич пододвинул поближе стул, уселся на него и с сосредоточенным донельзя видом принялся водить надо мной руками.
— Ну, вроде бы, все у нас неплохо… Даже очень неплохо… Хм, а это интересно… Вы так и не рассказали, голубчик, что же вас так рассмешило вначале? — Виноградов вспомнил момент своего появления в моей палате. — Прямо-таки до икоты…
— Фраза товарища оснаба, с которой он меня сегодня поприветствовал, — пояснил я.
— Я вообще ничего такого не сказал, — пожал плечами оснаб. — Даже не знаю, с чего это Хоттабыча так «понесло».
— Ты сказал: да пребудет с тобою Сила! А это — один в один цитата из известного на весь мой мир фильма о «Звездных войнах». Эту фразу обычно произносили воины-джедаи — этакие Силовики в космосе, владеющие недоступной простым смертным Силой… Ну, вот, как-то так… Вам, может, и не понять… но меня отчего зацепило такой нереальностью происходящего… Даже не знаю, как и объяснить… — Я вконец «спекся» — да и не мастак я для таких объяснений.
— Ничего особенного, — приободрил меня профессор Виноградов, — обычный нервный срыв. — На вашем месте многие и вообще могли отправиться в мир иной…
— А что со мной вообще произошло? И сколько я тут у вас без памяти провалялся?
— Провалялись, вы, Гассан Хоттабович, — ответил на мой вопрос Виноградов, — не очень долго — около полутора суток. Обычная кома…
— Обычная кома? — встревоженно воскликнул я.
— Ну да, обычная, — обыденно произнес Владимир Никитич, пожав при этом плечами. — В своей практике мне часто приходилось диагностировать подобные случаи из-за нарушения мозгового кровообращения.
— Ох, ёш… — не удержался я от эмоционального восклицания. — Ифаркт микарда — вот такой рубец[19]? — И я сложил вместе пальцы на правой руке и, согнув их буквой «С», потряс перед самым носом Виноградова.
— Нет, Гасан Хоттабович, вы что-то путаете! — Попытался образумить меня профессор. — Кровоизлияние в мозг — это то, что в просторечии называется инсультом…
— Нешто я не знаю, что инсульт… — Меня опять начало потряхивать от накатывающих судорог смеха. Откуда ж им знать-то, про дядю Митю? До него, до фильма, если вообще снимут, лет сорок, поди!
— Вы видите это, Владимир Никитич? — вновь всполошился оснаб. — Какое-то у него неадекватное поведение после комы…
— Вынужден согласиться с вами, Петр Петрович… — Задумчиво глядя на мои «ужимки» произнес профессор Виноградов. — Однако, диагностика не показала каких-нибудь существенных изменений в структуре головного мозга. Да и я, надеюсь, все сделал правильно…
— Да не парьтесь вы, товарищи дорогие! — Мне, наконец-то, удалось победить удушающие волны смеха. — Это из той же оперы, как и… — Я состряпал напыженную физиономию и, все еще продолжая давиться смехом, я вытянул вперед руку с раскрытой ладонью и бросил «в пространство»:
— Да пребудет с тобою Сила!
При этих словах послышался далекий неясный гул. Я ощутил постепенно накатывающую мелкую вибрацию, пронизавшую кровать на которой я находился. Стеклянная пробка на графине с водой, что стояла на прикроватной тумбочке протестующе зазвенела, а по поверхности воды начали разбегаться концентрические круги.
— А ну прекратить! — внезапно заорал оснаб, и его глаза моментально выцвели.
Либо от резкого оклика, либо от испуга, но меня неожиданно пробила настолько сильная икота, что я мгновенно позабыл обо всем. Да я даже вздохнуть нормально не мог!
Как только я отвлекся на икоту «дрожь земли» мгновенно прекратилась.
— Фух! — облегченно выдохнул Виноградов, что стоял рядом с моей кроватью, держась рукой за её спинку. — Пронесло…
— А уж как меня чуть не «пронесло»… — ответил оснаб, глаза которого вернулись к своему исходному состоянию. — Если бы Хоттабыч опять пошел «в разнос»… Боюсь даже представить, что осталось бы на месте Кремля.
— Та это что, я все устроил? — спросил, когда меня отпустила икота.
— А кто же еще? — усмехнулся Петров. — Среди нас других «Потрясателей», как-то не наблюдается! Это, — он указал рукой на Виноградова, — Медик. Это, — уже на себя, — Менталист. Вопрос: кто же из нас троих «Потрясатель»?