Под пристальным и изучающим взглядом отпрыска Атойгаха, я прошел в кабинет Пожирателя Душ.
– Привет всей честной компании! – бодро произнес я, переступив порог.
Три пары глаз уставились на меня: две (командира и Вревского) – с громадным облегчением, и одна (Шаманская) – с узким расчетливым прищуром прожженного коммерса из девяностых.
– Хоттабыч! – Кинулся ко мне командир, вскочив со своего места. – С тобой все в порядке? – Подскочив, он не по-детски меня обнял, да так, что в груди у меня что-то громко хрустнуло.
– Раздавишь, засранец! – сдавленно просипел я.
– Ох, прости! – Оснаб резко отстранился. – Чего-то не рассчитал я…
– Один чуть не заколол, как порося, – на меня опять снизошел приступ старческого бурчания, – второй чуть не раздавил… И куда податься бедному старику? Куда ни кинь – всюду клин!
– Так как ваше самочувствие, уважаемый? – подал голос со своего места Атойгах.
– Вашими молитвами, любезный! – проскрипел я противным голоском ему «в тон».
– Хам Атойгах. – Не поддался на мою провокацию Шаманчик, продолжая оставаться внешне невозмутимым и «гостеприимным» Хозяином.
– Хам, так хам, – не желая принимать его правила игры, вновь желчно пробурчал я.
– Присаживайтесь… – Шаман развернул лежащую на столе папку, видимо, с моим делом. – Гасан Хоттабович? – полувопросительно произнес Пожиратель Душ.
– Там же все написано, – продолжал я вредничать, словно маленький ребенок. – Гасан Абдурахман ибн Хоттаб. Разве не понятно?
– А вы занятный старичок, – произнес Великий Шаман, отодвигая папку в сторону, – мы с вами обязательно подружимся.
Ага, как же: решила лисица с зайцем подружиться! Но произносить вслух я этого не стал.
Пока мы стояли, оснаб внимательно «исследовал» моё ранение.
– Не болит? – участливо поинтересовался он, не решаясь «вложить персты в рану мою».
– А там и нету нихрена, – огорошил я его своим заявлением. – Только дырья на одежке… Жалко, новая совсем!
– Не переживайте, Гасан Хоттабович, – вновь вмешался в беседу Атойгах, не поднимаясь со своего места. – Все жители нашего славного города Абакана в обязательном порядке снабжаются новой одеждой…
– Будешь, Хоттабыч, как все остальные – веселым полосатиком, – со смехом добавил оснаб.
– Спешу напомнить, господа, что все вы приговорены к пожизненному сроку! – официальным тоном заявил Хозяин Абакана. – Так что носить вам полосатую арестанскую робу придется до конца ваших дней! Нарушение установленной на территории города-тюрьмы формы одежды влечет за собой наказание – солидный штраф в Прановом или Силовом эквиваленте! Поэтому, не советую вам нарушать мои правила! Все правила очень и очень просты…
– Да понял я! Чего тут непонятного? Старческая деменция меня еще, покуда, не одолела.
– Замечательно! – Пожиратель душ откинулся на высокую спинку своего кресла, больше похожего на трон какого-нибудь Далай-ламы – такой же красочный, расписной и украшенный золотом и драгоценными камнями. – Присаживайтесь, уважаемый Гасан Хоттабович! – Великий Шаман указал на свободный стул по правую руку от себя.
Че ж, он, сука-то, такой слащаво-навязчивый, Шаманчик этот? Приторный, словно налипшая на зубы тягучая карамелька? У меня от его подчеркнуто-вежливой манеры общения уже изжога образовалася! Не так я себе представлял безжалостного Пожирателя Душ, Великого Черного Шамана и Хозяина самой ужасной тюрьмы для проштрафившихся Силовиков – Абакана. Ой, совсем не так! И оснаб, падла, ведь ни словом, ни полусловом… Ох, припомню я еще тебе эту недосказанность, командир! Ох, припомню…
Я хлопнул командира по плечу и прошел к указанному Шаманом месту. Пока я двигался, этот гаденыш не спускал с меня своих внимательных раскосых глаз. И, судя по довольному выражению лица, от всего происходящего его просто распирало от счастья. Знать бы еще причину всего этого непотребства… Ну, ничего, разберемся потихоньку.
– Как ваше самочувствие, господин Абдурахманов? – поинтересовался радушный Хозяин, вращая в руках тот самый кинжал, которым он не далее, как полчаса назад, едва не отправил меня к праотцам. – Поправьте меня, если ошибаюсь, но вам стало существенно лучше?