– Каверзные вы вопросы, уважаемый хам Атойгах, задаете. – Ох, как не прост Великий Шаман, отнюдь не прост! – Много чего хорошего для простого народа я в стремлениях Советской власти наблюдаю, чего при царе не видывал…
– Простой народ? – перебил меня Поджиратель Душ, явно чем-то заинтересовавшись. – Это вы так подлый люд или рабочую чернь кличете?
– И тех и других вместе взятых… А в чем проблема-то? – Не понял я его претензий.
– А проблема в том, уважаемый Гасан Хоттабович, что ваше поведение, манера общения, словечки вот эти, термины… Они, вроде бы, и знакомы, но есть в них какая-то «чужеродность», что ли… Все это, вкупе с трехмерным Энергетическим контуром, с печатью смерти на Тонком Теле, с вашими непомерными возможностями, до коих иным Осененным, как до Луны… Откуда вы взялись, господин Абдурахманов? – Пристально взглянув мне в глаза, спросил Атойгах. И ведь не боится гад, даже зная о моих способностях Мозголома. – Не вписываетесь вы в свое окружение, господин хороший. Даже мои Духи, впервые за все время, не смогли дать на ваш счет никакого вразумительного ответа.
Да уж, а аналитиком Великий Шаман действительно оказался отменным! Не зря, видать, штаны в своих Йелях с Сорбонами протирал. Выкупил старика, да еще так быстро…
– Не понимаю, о чем вы, Атойгах Чапрахович? – А куда мне деваться-то с подводной лодки? По любому в отказ идти.
– Не понимаешь, значит… – Вновь окрысился Пожиратель Душ. – Тогда, молись своему богу Гасан Хоттабыч! Молись, истово, может он и снизойдет! – Шаман вновь вооружился своим ударным инструментом, а я выслушал очередную душещипательную арию для бубна с колотушкой.
С последним гулким ударом я почувствовал, что во мне словно что-то изменилось неуловимым образом. Сосредоточившись на собственных Силовых эманациях, я ощутил, что над моей головой появился некий Энергетический знак.
– Ежедневная норма выработки Жизненной Энергии установлена для вас в десятикратном размере от казенного урока Осененного Первой ступени, – напрочь сухим казенным речитативом произнес Хозяин Абакана непонятную для меня тарабарщину.
– А это сколько? – решил уточнить я. – Много небось?
– Поинтересуетесь у вашего приятеля – князя Головина, – устало ответил хам Атойгах. Его лицо посерело и разукрасилось сеточкой старческих морщин, которых ранее я отчего-то не заметил. – Он человек бывалый, и с удовольствием вас просветит. А теперь, подите прочь, господин Абдурахманов! – Великий Шаман вялым движением руки указал на входную дверь. – Я устал от нашего с вами плодотворного общения! Мне нужно пополнить запас моральных и физических сил…
– Тогда наше вам с кисточкой, гражданин начальник! – Я шаркнул ножкой и поднялся со своего места.
Но Атойгах на это уже никак не отреагировал, он тяжело навалился на спинку своего яркого трона и умиротворенно закрыл глаза. Чё, укатали Сивку крутые горки? Знай наших, бедолага! Это я еще по-настоящему не разозлился… После выделения мне Шаманом суточной «нормы» жить стало еще веселее. «Тяжесть», которую я и раньше практически не замечал, исчезла совсем. Так что я этаким бодрячком вывалился в приемную, где меня поджидали истомившиеся друзья-приятели: командир, ныне откликающийся на свое настоящее имя, и бывший ротмистр – предатель Вревский.
– Ты как? – Едва я переступил порог, ко мне кинулся встревоженный оснаб. – Жив?
– Вроде бы, жив маненько, – предельно честно ответил я ему. – И через раз не дышу – даже самому странно…
Мне действительно стало намного лучше, чем даже в самом начале нашего авантюрного план. Да что там скрывать, мне так хорошо не было даже в амбулатории профессора Виноградова! Каким бы говнюком не был этот хам Атойгах, но здоровье… или чего-то там Энергетическое, он мне отменно поправил! Если бы это не выглядело через чур странным, я бы прямо здесь пустился в пляс. Но товарищи по несчастью меня не поймут. Подумают, совсем буденовку сорвало у старого Хоттабыча.
– Какую «норму» он тебе выставил? – Оснаб немного напрягся, хоть и старался скрыть эту реакцию от меня. Но провести меня не так просто – я знал командира, как облупленного. Это Вревскому он вполне может пустить пыль в глаза – а со мной это не прокатит! Но сообщить эту информацию я обязан – ибо от этого зависит не только моя дальнейшая жизнь, но и судьба всего нашего насквозь авантюрного «предприятия».