Широко раскрытыми глазами наблюдал Мимар, как Кощеева Смерть медленно погружается в его ладонь, принося Магистру невыносимые страдания. Было больно. Очень больно! Боль заполонила все его естество, не давая продохнуть и выдавливая слезы из его глаз. Но Магистр стойко молчал, судорожно сжимая челюсти до зубовного хруста. Перед глазами уже все мельтешило и расплывалось, когда он почувствовал привкус крови на губах, по всей видимости, стекающей из его носа. Магистр провел по верхней губе трясущейся рукой и ощутил скользкую и липкую влагу. Свозь мельчешение ярких пятен в глазах он сумел рассмотреть на руке красное — действительно кровь. Состояние Мимара ухудшалось — в ушах нарастал болезненный гул, перед глазами темнело, а сердце уже буквально выскакивало из груди. Голова едва не раскалывалась от пронизывающей острой боли и избыточного внутреннего давления, которое грозилась вот-вот разорвать на куски черепную коробку. Но Магистр продолжал стойко терпеть, ибо вмешательство в процесс адаптации посторонних, особенно Возрожденного Дайтьи Святогора, могло пустить под откос все чаяния и мечты Мимара об обретении подобного же Могущества и Силы древних правителей мира.
Наконец, в один «прекрасный» момент боль достигла своего пика, после которого Мимар «выключился», потеряв сознание и распластавшись ничком на ступенях к костяному трону Повелителя Кощного Царства. Благословенное забвение освободило его от терзающей боли и на окровавленных устах неподвижно лежавшего Магистра играла застывшая кривая улыбка. Однако никто из его случайных «товарищей по несчастью» этого даже и не заметил, поскольку все были заняты другими, не менее интересными делами.
— Как думаешь, командир, — стоя на пороге «подсобки», забитой под завязку пыльным оружейным хламом, поинтересовался я, — здесь есть что-нибудь стоящее?
— Судя по сказкам и былинам, — усмехнулся оснаб, — этот бородатый «хрен с горы» туевую хучу богатырей укокошил, у которых, если верить тем же сказкам, амуниция особо примечательной была. Все сплошь редкие Артефакты! Я не думаю, что он бы всяким ржавым хламом свои закрома набивал, — продолжил он, скользя взглядом по многочисленным вешалкам, полкам подставкам, крючкам по которым были разложены, расставлены и подвешены разнообразные мечи, копья, шиты, шлемы, латы, кольчуги — всего не перечесть.
— Да тут, блин, железа — целую роту вооружить можно!
— Хорошо бы со всем этим разобраться… — Задумчиво произнес командир. — Только без нормального Артефактора нехрен даже и мечтать.
— О, Господи! — раздался за нашими спинами восхищенный голос оберштурмбаннфюрера Хартмана. — Оружейная комната? — Его глаза, как глаза настоящего воина, алчно засверкали при виде всей этой колюще-режущей коллекции Кощея. — Как думаете, камрады, оно Артефактное?
— К бабке не ходи! — Фыркнул я, проходя внутрь.
— Э-э-э… — Слегка подзавис Роберт. — Прости, Хоть-табищь, а зачем нам идти к э-э-э… Großmutter[33]? — Поскольку фраза с исконным русским «контекстом» была произнесена на немецком, естественно, что уроженец благословенной земли Бранденбург Хартман, меня абсолютно не понял. — Разве без бабушки не разберемся?
— Не бери в голову, Робка! — произнес я, улыбаясь во все тридцать два. — Это непереводимый русский фольклор!
— А! — Тоже расплылся в ответной улыбке фриц. — Russische Folklore?
— А то! — Я слегка толкнул немца плечом. — Думаешь, только у вас фольклор имеется?
— О, нет! — Замахал руками немец. — И в мыслях такого не было!
— Ага, а ведете себя так, словно только у вас… — Ворчливо заметил я. — Но это так, мысли вслух…
— Если некоторые мои соотечественники поступают… поступают… — неожиданно запнулся Хартман, не зная, как бы «помягче» выразить свои мысли. — Но это не значит, что все остальные…
— Успокойся, Робка! — Мне пришлось специально заткнуть ему рот, чтобы он еще и себе на смертный приговор не наболтал.
Нам еще в Рейхе ассимилироваться надо, а этот горнострелковый долбоящер такие крамольные мысли нам сейчас вслух озвучивает! Ладно, мне все до лампочки — я уникальный! Возрожденный Асур, етить его в трубу! Думаю, что умники из «Аненербе» мне, разве, что только в жопу заглядывать будут. Хотя… нет, это я погорячился — обязательно будут! А если к нему какой серьезный эсэсовский Мозголом в башку залезет? А? То-то же! А этот Хартман мне начал нравиться все больше и больше. Если с этим «податливым материалом» вдумчиво поработать, может, и получится что-то стоящее. А нам в Берлине помощники всяко понадобятся. По хитрой роже командира (а за долгой время нашей работы еще в том мире, я без всякого там Ментального Дара, научился читать его мысли) мне все было понятно — насчет оберштурмбаннфюрера мы думали одинаково. Пацан надежный, который просто по какому-то недоразумению оказался «на темной стороне». Но мы с командиром поможем ему это осознать. Будем растить во вражьем тылу свою «пятую колонну»[34]!
34
В политической фразеологии и журналистике словосочетание активно употребляется по отношению к различным типам внутреннего противника или врага.