«Сию стену защитную возвели зодчие Капитонов Вячеслав Романов сын и Мордовцев Евгений Кузьмич».
«Екарный бабай!» — протянул я, прочитав надпись. Так это выходит, что над Ментальной Защитой Якова Джугашвили потрудились мои старые знакомцы-Силовики — полковник Капитонов и майор Мордовцев. — «А веселые, однако, ребятишки!»
«Разглядел, наконец-то, старый, кто все это придумал, разработал и внедрил в сознание Якова? — спросил между делом Александр Дмитриевич. — Если „приглядишься“ еще внимательнее, то увидишь, что здесь каждый кирпичик несет подобный „оттиск“ своих создателей-Мозголомов. Это, как „Знак качества“ от наших коллег».
«А почему я его сразу не рассмотрел?» — задался я вопросом.
«Так эти знаки только для служебного пользования предназначены, — пояснил Головин, — и для постороннего, а особо для вражеского, не видны… Ну, если, конечно, противник не гений Ментального Искусства, — немного подумав, добавил он. — Теоретически могут встретиться и такие уникумы. Но мне, покуда, не попадались. Общий механизм создания подобных Защит Первого и Второго Уровня мне, в общих чертах, известен. Так что, Хоттабыч, разберемся, как нам с Яковом с глазу на глаз побеседовать, если немцы до сих пор только Первый Уровень Защиты распотрошить смогли. Да и тот, можно сказать, — я почувствовал в „голосе“ командира искреннее веселье и гордость за работу наших коллег-Гэбэшников, — через задницу!»
А вот с этим заявлением товарища оснаба я был согласен на все сто. Судорожные действия фрицев вызывали у меня приступы безудержного смеха, который мне удавалось сдерживать с огромным трудом. Малыш Вернер продолжал хреначить по стене своей кувалдой, но трещина в стене не только не увеличивалась, она с каждым мгновением восстанавливала свою целостность. Если раньше в нее проходила рука барона, то теперь в пролом едва ли входила раскрытая ладонь.
— Ich bin ein altes wertloses Stück Scheiße[70]! — окончательно упав духом, воскликнул фон Эрлингер, схватившись руками за лысую голову.
— В чем дело, любезный барон? — словно не понимая произошедшей с фрицем перемены, полюбопытствовал с легкой улыбкой на губах Александр Дмитриевич.
— Простите, ваше сиятельство, — постарался взять себя в руки профессор, — за эту минутную слабость. Такое поведение — позор для настоящего аристократа. Но мое окружение… так сказать, внешняя среда — чернь и вилланы, действуют на меня соответствующим образом… Но и вы меня поймите — спустить в унитаз такое уникальное достижение… Я просто вне себя от огорчения! — честно признался профессор. — Нужно было продолжать долбить эту чертову Защиту, пока горячо… Да уймись ты уже, Руди! — Раздосадовано набросился он на продолжающего махать кувалдой помощника. — Разве не видишь, все это бесполезно! Похоже, что в Формулу Защиты был заложен какой-то неизвестный мне механизм срабатывания. И пока мы незаметно и аккуратно расширяли «проход», он нас не замечал. А стоило только пообщаться с узником… — Он нервно сжал руками голову. — Все пошло прахом!
— Не стоит так расстраиваться, Иоахим, — снисходительно произнес князь Головин. — Думаю, что я смогу вам помочь…
— Вы серьезно, ваше сиятельство? — с затаенной надеждой произнес фон Эрлингер. — Но как?
— Вы все время забываете, откуда я родом, барон, — напомнил штандартенфюреру командир. — Я — русский! Родился в Российской Империи, учился, служил своему отечеству верой и правдой… — В голосе товарища оснаба проскочили явные «нотки горчинки» по тем явно счастливым для него временам. — … до известных всему миру событий…
Конечно, командиру было тяжело: потерять в один момент не только, что было тебе дорого, но и саму родину. Однако он сумел найти в себе силы и принял правильное решение. Но фрицы-то об этом не знают, но чувства князя Головина, которые он намеренно не собирался скрывать, чтобы их почувствовал фон Эрлингер с Вернером — тоже настоящие.
— О! Как я вас понимаю, Александр Дмитриевич! — Посочувствовал князю профессор. — Моя потеря, конечно, не идет ни в какое сравнение с вашей… Но нечто подобное испытал и я, когда главенству древних аристократических родов в Германии пришел конец. Безродные выскочки захватили власть, оттеснив нас — цвет нации от управления страной! Теперь мы вынуждены терпеть присутствие грязных смердов на всех значимых постах!
— Спасибо за поддержку, барон! — Чопорно кивнул фон Эрлингеру князь Головин. — Я об этом не забуду. Так вот, поскитавшись по чужбине, я принял решение вернуться в Россию… Но вернуться с определенной целью, достичь которой у меня не получилось, по целому ряду не зависящих от меня причин… Однако, годы, проведенные в СССР, не прошли даром — мне удалось внедриться в структуру органов безопасности Советов…