— Шестой, — подтвердил Головин. — Я ж говорю, здоров ты поспать!
— Не завидуй, старина, — отбросив в сторону одеяло, я тоже уселся на кровати, — доживешь до моих лет — поймешь, какое это счастье, долгий и здоровый сон. Знаешь, как меня стариковская бессонница раньше донимала? Да откуда тебе знать, сопля ты ишшо, зеленая… — проворчал я по привычке.
— О! — довольно произнес командир. — Узнаю старика Хоттабыча! Мне без твоего постоянного брюзжания, уже как-то не по себе становится.
— Наслаждайся, пока я при памяти, малец! — Поднявшись на ноги, я «покровительственно» похлопал командира по плечу. — Скажи-ка лучше, а где здесь сортир?
Плотно перекусив в офицерской столовой — распоряжение о постановке нас на довольствие было доведено кухонным шнырям комендантом лагеря штандартенфюрером Кайдлем. Сам же местный царек старался лишний раз не попадаться нам на глаза. Да и вообще, как мне показалось еще в первую встречу, он был бы рад, да просто счастлив, побыстрее куда-нибудь сплавить нас командиром. Уж слишком много проблем мы ему создали одним лишь своим присутствием. И это, если не считать разрушенных зданий и сооружений, которые он к вечеру только-только умудрился расчистить силами истощенных узников, находящихся под неусыпным надзором своего охранного гарнизона.
Я вновь едва не сорвался, когда, выйдя на улицу, после ужина, увидел кошмарное состояние пленников. Да они на живых мертвяков были похожи, больше, чем сами мертвяки. И это при том, что «закрома» Заксенхаузена просто ломились от обилия трупов, как поведал мне перед сном командир! Но эти блядские нацистские выкормыши предпочитали издеваться именно над живыми людьми! Не знаю, как командир умудрился вовремя среагировать, и какими усилиями ему удалось пробить мою Ментальную Защиту, которую старался наращивать по мере сил и возможностей, но в себя я пришел уже где-то за пределами концентрационного лагеря. Я сидел в расслабленном состоянии на заднем сиденье автомобиля, за рулем которого обнаружился князь Головин.
— Я их всех, сука, в гроб вгоню… — зловеще прокаркал я, когда вновь обрел возможность хоть немного соображать. — Это ты меня вырубил, командир?
— А, очнулся, герой! — не оборачиваясь произнес Александр Дмитриевич, поглядывая на меня в зеркало заднего вида. — Ты чего это там удумал? Повторения Абакана захотел?
— Захотел, — не стал я скрывать от командира то, что он знал не хуже моего. — Только этим тварям так бы не повезло! Нет, сдохнуть в одночасье — для них будет просто подарком! — Моя щека забилась в нервном тике, когда я вновь вспомнил об несчастных узниках. — Я бы каждому гребаному фрицу… кто причастен ко всему этому… по косточке в секунду в труху бы размочаливал… чтобы прочувствовали, падлы, всю прелесть моего справедливого гнева! — Я не на шутку разбушевался, и мое сердечко уже начало отстукивать боевой ритм не хуже африканского Там-Тама.
— Э-э-э! — Всполошился командир, сворачивая на обочину. — А ну прекратить! — гаркнул он, резко обернувшись ко мне. — Ты истеричка, или боевой офицер, в конце-то концов? Быстро взял себя в руки! Думаешь, мне легко это все наблюдать с постной мордой? Думаешь, мне не хочется всем этим уродам мозги вскипятить? А уж я сумею это провернуть — можешь поверить! — Глаза командира реально полыхнули Магическим огнем, а у меня резко прострелило в висках.
Я знал, что товарищ оснаб попусту слов на ветер не бросает, и легко может претворить в жизнь все свои обещания. И сил на это у него хватит с лихвой! Были прецеденты в его биографии, когда он разом выжег мозги у целой кучи врагов. И сейчас бы выжег, не задумываясь, если бы не основное задание — дотянуться до самой верхушки Вековечного Рейха. Шансы на это у нас, конечно, мизерные… Но чем черт не шутит? Поэтому мои «психические» срывы ему как серпом по яйцам!
— Виноват, командир… — прошипел я, схватившись ладонями за виски — башка растрещалась неимоверно. — Сейчас лекарством закинусь — буду в порядке.
— Сколько его у тебя еще осталось? — поинтересовался Головин.
Его глаза потухли, и «Ментальное давление» на мою многострадальную голову упало.
— В достатке, — кивнул я, поспешно разжевывая очередной кусок «Кощеевой подошвы».
— Ох, чего-то мне не по себе, Хоттабыч, — признался оснаб, дождавшись пока я проглочу разжеванную успокаивающую бурду. — Ты чуть в очередной раз в разнос не пошел…
— Хотел бы сказать, что не виноватая я, командир, — стряхнув с усов крошки лекарства, произнес я, — но понимаю, что от этого ничего не изменится.