Выбрать главу

Фрицы мгновенно наполнили бокалы — такое признание их непомерной крутости и величия, легло целительным бальзамом на нанесенные мною «раны». Я аккуратно пристроил изрядно опьяневшего Хартмана на стульчик и вручил ему очередную наполненную стопку. Не до краев, естественно, а как обычно.

— За вас, господа херры! — по-русски провозгласил я.

Фрицы восторженно заголосили, разобрав в моей последней фразе лишь «херы» и принялись со всех со всех сторон совать в меня наполненными бухлом стаканами, с которыми я неизменно чокался, не переставая душевно улыбаться. Даже вечно чем-то недовольный комендант лагеря — Антон Кайдль поддался всеобщей радости и вакханалии.

— И чтоб вы все сдохли! — А это я уже прошептал одними губами, что даже Харман сидевший рядом меня не расслышал. Он все порывался вскочить на ноги, чтобы выпить за величие немецкой силы обязательно стоя. Но я каждый раз «осаживал» его на деревянный стульчик, крепко хлопая по плечу ладонью. И, поскольку равновесие не было нынче сильной стороной оберфюрера, он неизменно хлопался задницей обратно на твердое седалище «венского стула».

Да, на этот раз очередной мой тост сорвал целую бурю оваций. Когда все намахнули и потянулись к закуске, я тоже привычно закинув внутрь очередную порцию горячительного, которое разбежалось теплой волной по моим жилам и «легким взрывом» отдалось в темечке, вновь гаркнул, перекрикивая веселый гвалт эсэсовского офицерья:

— Куда?! Русские и после второй не закусывают! А вы что, хуже?

— Нейн! — завопил какой-то молоденький и худой, словно глист, унтерштурмфюрер[82], которому выпитое уже успело вдарить по мозгам. — Мы — лучшие! Высшая раса!

— Ну так докажи! — резонно заявил я, подливая сосунку шнапса в стакан. — За высшую расу!

Зазвенели бутылки, забулькала огненная вода — за высшую расу хотели выпить все, без исключения. А то как же? Замахнули, накатили, выдохнули. Прямо ностальгия по родным пенатам! Я едва не прослезился, похоже, и меня потихоньку начало развозить — первый стакан, выпитый на голодный желудок, наконец-то рассосался.

— А вот теперь, можно и закусить! — словно распорядитель королевского стола, отдал я команду фрицам. — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста! — усмехнувшись, добавил я по-русски.

Но этой моей «аллегории» не понял даже командир. Ну, да, «Джентльменов удачи» в его времени еще не отсняли. И снимут ли — большой вопрос?

Эсэсовцы словно с цепи сорвались, навалившись на закуску. Хотя, их вполне можно понять — ну, непривычные они к такой вот «культуре пития». Ладно, надеюсь, что им уже совсем недолго осталось — и похмелья у них не будет. Разве что у Робки, но этого поца мы быстро на ноги поставим. Главное, не угробить его в общей свалке — он нам еще пригодится, чтобы добраться до верхушки гребаного Рейха. Но и неплохой он, в общем-то, человек, да и привыкли мы к нему с князем Головиным.

А веселая попойка продолжала постепенно набирать обороты. Несколько офицеров попытались повторить «подвиг» Хармана и утереть мне нос еще разок, выхлебав полный стакан крепкой алкашки без рук. И, хочу сказать, у некоторых это вполне себе получилось. Правда, половину выпивки они бездарно расплескали на пол и вылили на морду и грудь. Но сам факт, что такой способ надираться оказался им по плечу, поднял настроение в этом вертепе до невиданных ранее высот. И бухло потекло рекой, умело направляемое в глотки фрицев «умелым тамадой». То есть мной…

Где-то примерно через час, критически оглядев результаты своего труда, я понял, что «Сеня уже дошел до кондиции», и «Феде пора подавать дичь»[83] — наступала вторая фаза нашей спецоперации.

Я, наполнив стакан и прихватив с собой початую бутылку, перебрался поближе к барону, отчего-то сидевшему на этом празднике жизни с кислой мордой лица. Приземлившись рядом на свободный стул, я набулькал выпивки в его рюмку и, подвинув наполненную тару к профессору, участливо поинтересовался:

— Прошу прощения, твое баронство, а чего это мы так невеселы?

— А с чего веселиться? — недовольно буркнул фон Эрлингер, покосившись на безмерно счастливую физиономию пьяного Хартмана, горланящего заплетающимся языком какую-то похабную немецкую песенку.

К новоявленному и обмытому по всем правилам оберфюреру присоединилось еще несколько фрицев, образовав этакое хреновое подобие «хора Турецкого», которые громко и вразнобой принялись скандировать известные куплеты.

Барон набычился еще больше, резко подхватил со стола услужливо наполненную мной рюмку и одним махом её вылакал.

вернуться

82

Унтерштурмфюрер (нем. Untersturmführer, сок. Ustuf) — звание в СС, соответствовало званию лейтенанта в вермахте.

вернуться

83

Перефраз цитат из к/ф «Брилиантоваяф рука», реж. Л. Гайдай, к/с Мосфильм, 1968 г.