— Бедная, ты моя, бедная… — Задействовав на мгновение свой Дар, я поднял её в воздух и, перенеся через забор, принял на руки. Весила она всего-ничего — ну, как пушинка. — Вырастешь ты еще большой и красивой! Прямо, как твой папа хотел. А звать-величать тебя как? — Крепко прижав девчушку к груди, спросил я её.
— Катя Сусанина [2], — вцепившись в меня дрожащими ручонками, произнесла она. — Я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с Розой и Кларой — так зовут хозяйских свиней. Вон они, — она указала рукой на двух здоровенных свиноматок, что громко чавкали, забравшись с ногами в корыто. — Так приказал барон…
— Хоттабыч… — Командир положил руку мне на плечо, заметив, как задергалось в нервном тике моё лицо.
— «Русс была и будет свинья», — сказал барон», — продолжила доверительно рассказывать мне девчушка, дрожа уже всем телом. — А я очень боюсь Клары. Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку. Живу я в дровяном сарае: в дом мне входить нельзя. Один раз горничная — полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине. Два раза я убегала от хозяев, но меня находил ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал…
После такого рассказа я уже с трудом мог себя контролировать, но стоявший рядом командир каким-то способом помогал мне не соскользнуть в «боевое безумие». Иначе бы вся Германия сейчас перестала б существовать…
— Хорошо, что ты вовремя пришел, дедушка Хоттабыч! — Катя на секунду оторвалась от меня и провела рукой по моей длинной седой бороде. — А то я уже решила, что только смерть спасет меня от жестокого битья. Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне жить!
— Все будет хорошо, внучка, я больше не дам тебя в обиду никому! — от души, исходящей кровавыми слезами, пообещал я.
— А можно я сама? — неожиданно попросила Катя.
— Что «можно»? — не понял я её просьбы.
— Ну, как же? — удивленно произнесла она. — А трах-тибидох?
— А! Вот ты о чем? — Улыбнулся я в усы. — Давай сама…
Катя зацепила тонкими, почти прозрачными пальчиками один из волосков моей бороды.
— Давай, не бойся… — Подмигнул я ей. — Все будет хорошо!
Она вывала волосок и с серьезным выражением лица его разорвала, приговаривая:
— Трах-тибидох-тибидох!
С последним звуком я величественно взмахнул рукой, закручивая послушное моей воле пространство в «бараний рог» и рядом с нами полыхнул неземным светом открывшийся Портал.
— Тебе туда, — произнес я, указав на Магическую Дверь, — домой, в СССР…
— Ой, дедушка, спасибо вам! — Из глаз девчушки брызнули слезы и она вновь обняла меня.
Да я и сам прослезился, не смог больше сдерживаться. А товарищ оснаб попросту отвернулся, делая вид, что внимательно смотрит по сторонам. Так сказать, во избежание… Но я то знаю, что с ним на самом деле происходит… — Иди… — Я поставил Катю на землю и мягко подтолкнул её к открытому Порталу. — Там тебе помогут…
Она несмело шагнула к светящемуся кругу, замерла «у черты».
— Спасибо, дедушка… — почти беззвучно произнесла она, глотая слезы и размазывая их грязной рукой по лицу.
— Иди, внучка! — Махнул я ей рукой на прощание. — Увидишь там Владимира Никитича, передай ему привет от старика Хоттабыча. Он поймет…
Девчушка тоже махнула рукой и исчезла в ярком свете Портала.
— Пусть у тебя дальше все сложиться хорошо, внучка… — тоже шмыгая носом и глотая соленые слезы, тихо произнес я. — А уж мы здесь постараемся…
[2] Описанная сцена не была взята «с потолка», она была написана под воздействием письма пятнадцатилетней девушки Кати Сусаниной, найденного после освобождения Советской Армией белорусского города Лиозно в 1944 году в разрушенной печной кладке одного из домов. Ниже письмо приводится полностью. Такое забывать нельзя…
«Надпись на конверте: "Действующая армия. Полевая почта №… Сусанину Петру". На другой стороне карандашом написаны слова: "Дорогие дяденька или тетенька, кто найдет это спрятанное от немцев письмо, умоляю вас, опустите сразу в почтовый ящик. Мой труп уже будет висеть на веревке".