«Ну, мы так и так знатно пошуметь решили… Да и пыли, думаю, тоже добре будет, когда все закончится — за неделю не осядет!»
«Это уже последствия, — возразил командир. — Главное сейчас все, на что ты способен, хорошенько оцени… И это, Хоттабыч, если появятся хоть малейшие сомнения, что не вытянешь — тормози! Придумаем еще диверсию!»
«Принял, командир! — понятливо отозвался я. — Действую осторожно и наверняка!
— Ух, ё! — выругался я, когда с ходу оказался в просторном помещении лаборатории Некромантии, сплошь заставленной многочисленными «разделочными» столами, с покоящимися на них «остатками» незавершенных исследований фон Эрлингера. Мертвечиной разило так, что я с непривычки даже вдохнуть нормально не смог! Смрад буквально висел в воздухе. Липкий, тягучий и вполне осязаемый, хоть ножом его пластуй. Я обернулся к командиру, оценить его состояние — Александр Дмитриевич держался молодцом, не единый мускул не дрогнул. Но я реально чувствовал, как его буквально выворачивает наизнанку и какими усилиями ему приходится все это сдерживать.
После нескольких судорожных вдохов мне неожиданно получшело: пропал запах и дышать стало легче. Я сначала не понял, в чем дело. Но когда командир молча изобразил что-то пальцами на левой половине своего лица, догадался, что включилось Проклятие Кромки, и мой внешний вид с левой стороны теперь не слишком презентабелен. Поэтому я заблаговременно развернулся к профессору «рабочей стороной», старясь лишний раз не светиться своими мертвячьими метаморфозами. Поскольку в лаборатории царил полумрак, а барон был накачен шнапсом в полное говнище, я надеялся, что он пока ничего и не заметит. А потом ему будет уже похрен!
— Простите, господа… у меня тут немножко не убрано… — Слегка невнятно произнес барон, едва двигая языком. — Очередная партия претендентов в неофиты-Некромансеры еще не прибыла… а мне попросту не-е-екогда… — Барон поскользнулся в луже подсыхающей гнойно-кровавой массы, растекшейся по зеленому кафельному полу возле одного из прозекторских столов, в которой уже деловито копошились опарыши.
Я не успел удержать барона от падения, но гадский поц неожиданно проявил «чудеса эквилибристки», несмотря на разъехавшиеся ноги, он каким-то чудом умудрился не сесть задом в эту дурно пахнущую лужу, схватившись за край стального желоба-кровостока. Как говориться, опыт не пропьешь. Да ему, наверное, можно еще и глаза завязать — все равно «дорогу» найдет!
— Нашел проблему, твое баронство, — хмыкнул я, стараясь не слишком разевать рот, из которого высовывали острые игольчатые зубы, — запрячь пару-тройку заключенных — враз все до блеска отскоблят!
— Э-э-э, найн-найн, господа Маги! — Профессор остановился и «погрозил» нам с командиром указательным пальцем. — Секретность… ик… и еще раз… ик… секретность! В этой лаборатории куется буд… ик… ищ… ее… — И барон замолчал, продолжая судорожно вздрагивать при икании.
— Будущее? — переспросил я, запуливая в фон Эрлингера Малым Заклинанием Исцеления, чтобы избавить его от икоты.
— Фух! — облегченно выдохнул барон, ощутив избавление от навязчивых спазмов. — Да, именно в этой лаборатории куются будущие победы Вековечного Рейха! — Намного бодрее произнес он, чем за минуту до этого.
У меня возникло такое ощущение, что он даже немного протрезвел… Твою же медь, вот я дебил! Сам же на него Малым Исцелением подействовал! Вот и мальца протрезвел, бедолага! Ну, ничего, для таких случаев, есть у меня небольшая «чекушка» с собой!
— Так выпьем же за кузнеца этих побед! — торжественно провозгласил я, вытащив из внутреннего кармана заткнутую газеткой початую бутыль шнапса. — За тебя, твое баронство! — Отсалютовал я ему поднятой бутылкой и для виду приложился к горлышку. — Хороша, чертовка! — Оторвавшись, я всучил бутылку профессору. — Давай, выпей, и все у тебя получится! Давай-давай! — Я приподнял его руку и помог поднести горлышка бутылки к его губам.
— Буль-буль-буль, — весело отозвалась жидкость, пуская пузыри.
Профессор попытался оторваться от спиртного, но я слегка придержал его руку. Он глотнул еще несколько раз, а после подавился и закашлялся.
— Вот, молодчинка какой! — похвалил я его, словно маленького ребенка. — Пойдем, что ль, посмотрим на твоих недоделков?