Я обманно расслабился, Тварь тут же проявила недюжинную активность — я почувствовал её хватку не только на своем загривке, но и где-то в районе пояса. Да она меня что, словно безответный мешок с дерьмом в свою печь решила засунуть? Путем нехитрых «вычислений» я определил промерное нахождение её головы, а затем резко лягнул ногой, которую вновь почувствовал. Я пытался попасть, на худой конец, либо в нос Суки, либо в её подбородок.
В этом мне не повезло — в её тошнотворную харю я не попал. Но удар для нее тоже даром не прошел: до моих ушей донесся омерзительный хруст. Однако, этот звук был для меня, что манна небесная — ибо с таким примечательным хрустом ломаются хрупкие хрящи гортани. Я попал прямёхонько в горло этой конченной Людоедки!
Меня резко дернуло назад, подальше от полыхающих углей, и я успех хватануть обожженными легкими не настолько раскаленный воздух, как в глубине колдовской топки. Кожа на плечах затрещала, грозя «порваться» — видимо дьявольское Отродие вонзило в меня свои когти, продолжая удерживать меня за загривок. А вот с моего импровизированного пояса её когтистая лапа слетела — вернее, он лопнул, и я поспешил воспользоваться хотя бы этим мизерным шансом…
Я вскинул руки повыше и, невзирая на содранную обожжённую кожу и выдранные с корнем ногти, просто «вбил» их в раскаленные камни печки. Затем одним движением я резко приподнял тело, выбрасывая ноги перед собой. Последним движением, не понимая, как мне это удалось провернуть, я сделал нечто подобное подъему с переворотом, только без перекладины турника, удерживая тело на опасно подрагивающих руках.
Вот теперь кожа на моих плечах реально «напряглась», с треском разрываясь на лоскуты. В руках треклятой суки осталась лишь дырка от бублика, а я оказался свободен! Еще финт — только бы на него хватило сил! После случившейся потери сознания я, как будто, сам не свой… Отталкиваясь от стен печной топки руками и ногами, я перелетел через голову Ведьмы и, приземлившись на пол, оказался у нее за спиной.
А вот сейчас не сплоховать! Резкой подсечкой я сбил Тварь с ног, а затем её, потерявшую равновесие, что было сил толкнул двумя руками в спину, отправляя мерзкой харей в груду раскаленных углей. Сука заверещала, едва не разрывая мне барабанные перепонки, но я не обратил на это внимания. Ухватив её за окостеневшие роговые пятки — похоже, что обувь она не признавала, я вздернул её за ноги — повыше, и полностью запихнул эту отрыжку дьявола в её же гребаную печь! А после резко закрыл горнило печи большой медной заслонкой, обнаружившейся рядом.
Ведьма забилась внутри топки и завыла так, что в округе завибрировало все, что могло дрожать, а у меня от этого рева даже зубы заныли. Теперь нужно было удержаться на месте и не выпустить этого монстра из Преисподней в обличии мерзкой старухи на свободу. И её собственное Магическое Пламя само её нахрен уработает и без моей помощи. Ведь насколько мне было известно, одного желания его потушить — просто недостаточно. И даже с помощью Ведьмовской Магии это не так просто. На подобную мощную Волшбу сама Стрига тратит большую часть своих Сил. Зато потом, приготовив в этом адовом огне тушку жертвы, получает стократ больше. Но, сука, не в этот раз!
Я заскочил коленями на шесток[8] и навалился всем телом, на постепенно накаляемую огнем заслонку. Вовремя! Металлическая поверхность возмущенно загудела, а у меня отсохли руки, когда изнутри раздался мощный удар. Проклятая Сука не хотела помирать в очередной раз и билась о преграду, как умалишенная. Отбитых рук я уже не чувствовал, но, может, оно и к лучшему — не так ощущался жар накаляемого металла. Зато, представляю, каково там сейчас этой Твари?
Удары следовали один за другим, едва не сбрасывая меня с высокого шестка, но я держался. Держался из последних сил. Стараясь прижимать заслонку к печи как можно плотнее, ведь если эта тварь сама не выползет, так она может Волшбой окатить или плюнуть ядовитой слюной. А слюни у нее, я вам скажу, это нечто — похлеще серный кислоты будет! Пропитаны Некроэнергией до такой степени, что все живое дохнет и распадается могильным прахом! Так что лучше не попадать под её удар.
Ведьма визжала и билась о заслонку, но я пока выдерживал эти удары, чувствуя, что выдыхаюсь. Таким слабым я себя никогда в жизни не ощущал. Держать гребаную подыхающую в топке Суку, которая продолжала отчаянно бороться за свою паршивую «эрзацжизнь», стало просто невыносимо — ладони покрылись волдырями от ожогов, а кожа на окровавленном плече, разорванным Стригой и которым я время от времени прижимал заслонку к печи, давая рукам хоть немного отойти, дымилась. Еще немного и я точно сломаюсь…
— А ты её ухватом подопри, дедуля, — неожиданно раздался рядом бархатный тягучий голос, услышав который я едва не сверзился с шестка, — а то так и сдохнешь ни за медный грошик…
Голос еще не успел затихнуть, а мне по черепушке уже основательно прилетело — откуда-то из угла на меня выпал этот чертов предмет деревенского обихода — тяжеленный и основательно закопченный ухват. Не обращая внимания на разбитый лоб, я мгновенно воткнул ухват металлическим концом в раскалившуюся заслонку, а вторым, деревянным — в отверстие от выпавшего из половицы сучка. После чего всем весом навалился на его рукоять, заклинивая насмерть запертую в топке Суку.
Опять вовремя! Визг старой карги достиг своего апогея, видимо, её неслабо так припекло. Несмотря на толстую печную кладку и заслонку, перекрывающую топку, звук бил по мозгам, едва не взбивая их в однородную кровавую кашу. Но я битый перец, я выдержу! И не такое надругательство над собственным слухом выдерживал. Затем в печную заслонку что-то с силой врезалось, а после принялось давить с неизбежностью гидравлического пресса.
Заклиненный между «дверкой» и полом ухват выгнуло дугой. Он натужно затрещал, грозясь вот переломиться, и тот факт, что я на нем висел, пытаясь продавить его в обратную сторону, не имел ровно никакого значения — он этих усилий абсолютно не заметил. Но, тем не менее, ухват пока держался! Не из простой, видать, древесины была выстругана его ручка, да еще и, наверняка, Магически усилена, причем основательно.
Ну, не выдержит никакое, даже самое крепкое дерево постоянного «контакта» с Колдовским Огнем. Так что, кем бы ни был тот нежданный помощник, свое дело он знал «на отлично». Без этого ухвата я бы уже пропал! Надо будет поблагодарить его… Если выживу, конечно… Непонятно только, отчего моя Кромешная Ипостась сыграла со мной такую шутку?
Возня в топке нарастала, ухват трещал, но еще держался. Наконец, визг проклятой Твари начал затухать, пока полностью не сошел «на нет». Давление на дверцу упало, и она перестала дергаться. Неужели все? Я выдохнул с облегчением, и устало вытер обрывками рубашки крупные капли пота, катящиеся со лба и нещадно разъедающие мне глаза.
Однако, радоваться было рано — неожиданно незыблемо стоявшая груда кирпичей под названием печь мелко-мелко завибрировала, а через секунду эта вибрация захватила и саму избушку гребаной Стриги, и все, что в ней находилось. Амплитуда вибраций нарастала, а я, абсолютно лишенный всяческих сил, застыл соляным столбом, вновь навалившись на спасительный ухват. Неужели не сдохла еще Тварина? Неужели опять? Повторного издевательства над своим организмом, превратившимся после потери сознания в натуральный «отстой», я уже не переживу!
— Ложись! — вновь заверещал рядом тот самый бархатный и тягучий голосок, что помог мне с ухватом. — Ща как ахнет!
Я, недолго думая, расслабленной амебой рухнул на пол, наплевав на отбитые кости. И вовремя! Ухват выгнуло натуральным колесом, и он с громким хрустом переломился. Но еще раньше потоком какой-то неведомой Силы чудовищно искорежило толстенную заслонку, а по беленым оштукатуренным стенам массивной печи разбежались в стороны стремительные трещины, и посыпалась известка. А вот затем реально так ахнуло! В воздухе засвистели каменные осколки расколотой печи, а шедшая следом ударная Силовая Волна, уже во второй раз за день вышибла меня из меня дух…