— Точнее — окудник, — поправил меня оснаб, — или «Осененный Божественной Благодатью». Но это все старорежимные понятия. Если пользоваться принятыми в Советском Союзе разнарядками — Силовик-Менталист и Психокинетик, а на упрощенном языке рабочей черни и подлого люда — пролетариев и крестьян — Мозголом.
— Не могу я с этой хренью свыкнуться, — честно признался я. — С магией. Такое ощущение, что в дурку попал. Вот и рубашку смирительную надели — ни рукой, ни ногой шевельнуть. Скажи честно, Петр Петрович, я не брежу? Может, это я в аду и это черти надо мной так издеваются за все мои прегрешения? И тебя вот подослали?
— Я отвечу на все твои вопросы, — немного подумав, заявил оснаб, — но только после того, как ты добровольно откроешь мне свой разум.
— А чего, сам не можешь мне в башку залезть? — ехидно поинтересовался я.
— Мне это кажется странным, но… Я действительно не могу «прочитать» тебя, — не стал юлить Петров. — Я могу попробовать проломиться за ту призрачную бетонную стену, которую ты воздвиг, но это может плохо закончиться и для тебя и для меня. Сопротивляться моему воздействию может лишь небольшой круг избранных… И все они занимают очень высокое положение в руководстве страны. Похоже, что ты тоже из их числа. Но то, что я успел «подсмотреть», пока ты не закрылся, убедило меня в том, что ты — настоящий Резников. Старый, дряхлый, почти мертвец, но все же — Резников!
— Еще бы не старый! — притворно возмутился я. — Доживи до ста двух лет, и я тогда на тебя посмотрю! Я умер в две тысячи двадцать втором году! И в моем мире магия была только в детских сказках, да в кино!
— Я уже догадался, что ты не из нашего мира, — произнес оснаб. — Значит, наш мир не единственный…
— Вам что-нибудь известно об этом? — Подался я вперед, уткнувшись лбом в прутья клетки. — Ну, о параллельных мирах?
— Нет, — не обрадовал меня Петров. — Насколько я знаю, никто в СССР таких разработок не ведет. Но, сдается мне, что вскоре это положение изменится…
— Кстати, — опомнился я, — а что произошло с моим молодым двойником? Ведь если ты меня узнал, значит, он существует и здесь?
— Я сейчас, как раз, и занимаюсь выяснением обстоятельств его исчезновения, — ответил Петр Петрович. — Большего сказать не могу. Только после сканирования твоих воспоминаний, если, конечно, ты согласишься на сотрудничество.
— Что-то такое я и предполагал. — Я согласно кивнул. — Если существует инструмент, позволяющий заглянуть прямо в голову… И исключить возможность всяческого подвоха… Жаль, что в моем мире так не умели — скольких бы лишних проблем удалось избежать! А ты, товарищ летнаб… оснаб, — поправился я, — уверен, что я не сумею тебя обмануть?
— На моей практике не было ни одного случая… Понимаешь… — Он немного помялся, не зная, как ко мне обращаться. — Илья Данилович…
— Слушай, Петр Петрович, зови меня просто — старик или дед, — предложил я. — Думаю, это нормально при моем-то возрасте. Пусть это будет типа такой «позывной» — Старик.
— Договорились, — согласился оснаб, — Старик, так Старик. Видишь ли, в чем дело, Старик, при полном сканировании мозга, я, на время, как бы стану тобой. Твои мысли, чувства, даже самые потаенные желания…
— Да какие, нахрен, желания у столетнего старика? — перебил я его. — Не смешите мои тапки, товарищ оснаб — они и так смешные! — И я рассмеялся хриплым лающим смехом. Хоть и подлечил мне старлей больное горло, но какой-то комок в нем до сих пор стоит. Эх, где мои семнадцать лет?
— Так ты согласен? — Старясь «держать марку», переспросил Петр Петрович. Но я-то прекрасно видел даже сквозь его «каменную маску» на лице, что он прямо ссыт кипятком от моего согласия. Уж я-то успел изучить реакцию его двойника из своего мира.
— Давай, уже, товарищ оснаб! — С таким же деланным безразличием согласился я, хотя внутренне меня и подтряхивало, но совсем немного. Хотя, а чего мне бояться? Даже если коньки откину — туда мне и дорога! Думаете, я за жизнь цепляться стану? А поживите лет двадцать немощным и даром никому не нужным старым пердуном, и я на вас посмотрю: останутся ли у вас еще какие-нибудь желания, кроме, как лечь и спокойно издохнуть? То-то же! — Действуй! — произнес я вслух. — А то задолбало уже, сидеть здесь, как какому-то уродцу в клетке!
— Не волнуйся, Старик, ничего плохого с тобой не случится, — пообещал Петр Петрович, потирая ладони. — Опыт у меня в Менталистике большой, еще со времен царя батюшки…
— А мне вот что интересно, товарищ оснаб, — решил спросить я, пока еще, так сказать, при памяти, — в лагерях тоже побывать довелось? Как и вашему двойнику?