— Вильям Карлович, не надо! — попытался остановить я «раздухарившегося» старичка. — Успокойтесь! Я сам разберусь со всеми проблемами! Уж не мальчик давно!
— Точно разберетесь? — продолжая сердито сверкать глазами за линзами очков, уточнил он.
— Точно! И не надо за меня так переживать! Я и сам за себя постоять умею! Лучше пойдемте в класс — мы с вами и так засиделись.
— Пройдемте, мой друг, — не стал спорить доцент, — надо все-таки вложить немного знаний в некоторые буйные головы!
— Согласен, — произнес я, поднимаясь с лавки. — Ученье свет, а неученых — тьма!
Старичок, весело улыбнулся моей бородатой шутке и его праведный гнев куда-то испарился. Мы вместе неспешно посеменили по направлению к учебной аудитории.
В классе за наше отсутствие навели идеальный порядок: поставили на место сдвинутые парты и лавки, на специальной полочке у доски лежал большой кусок мела и мокрая тряпка, да и сама доска была протерта начисто, без единого белого развода. Что сказать, сумел себя преподнести ученикам Вильям Яковлевич! Прямо как у Пушкина: «Он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог». А уважение в нашем мире (да, в общем-то, и в любом другом) дорого стоит!
Мы расселись по своим местам: историк за преподавательский стол, а я за свою парту. В классе за это время никто не проронил ни слова — стояла прямо-таки гробовая тишина. Ни один из курсантов не желал испытывать на своей шкуре неудовольствие «страшного в гневе» Силовика-Тератоморфа. А то еще и «не расколдует» после уроков!
— Извините, ребятки, за небольшое опоздание! — Сходу извинился доцент, вновь утыкаясь носом в раскрытый журнал. — Несмотря небольшую задержку, я отпущу вас с урока вовремя, как это и предусмотрено расписанием.
Но даже и после этого жизнерадостного утверждения в классе продолжала стоять гробовая тишина — слышно было, как одинокая муха бьется в оконное стекло.
— Что ж, товарищи курсанты, давайте для начала познакомимся. Меня фамилия Шильдкнехт, если кто не запомнил, или у него есть некие трудности с запоминанием имен — запишите! Шильд-кнехт! — по слогам произнес он. — Если перевести с немецкого — это означает «знак воина»!
А ему идет эта фамилия — уж очень «боевой» старичок.
— Вильям Карлович! — продолжил историк. Запомнили, товарищи курсанты? — спросил он.
И весь класс, как один человек, четко отрапортовал:
— Так точно, товарищ Шильдкнехт!
От громкого рева полутора десятков луженых глоток Вильям Карлович недовольно поморщился, но высказывать своего «фи» не стал. Когда перестали дрожать плохо закрепленные стекла в оконных рамах, доцент устроил небольшую перекличку, а после продолжил:
— Я, как вы уже слышали, буду преподавать на вашем курсе дисциплину «История Силового дела». Итак, товарищи курсанты, что же такого важного и не менее интересного может нам дать изучение «Истории Силового дела»? Никто не хочет высказать свои предположения на этот счет?
Но класс стойко молчал.
— Хорошо, — так и не дождавшись ответа, произнес доцент в полной тишине. — До сих пор наша передовая советская наука так и не смогла с точностью установить, чем же на самом деле является, так называемая, Сила. Или, как её еще называли при свергнутом царском режиме — Магия. Либо же, пользуясь официальным термином, используемым различными церковными конфессиями — Божья Благодать…
Глава 25
Занятия у доцента Шильдкнехта ко «всеобщему взаимному удовольствию» продолжились с перерывом на обед до самого вечера, тем самым подвинув запланированную старшим наставником Болдырем физподготовку. Из всего класса только я мог предположить, отчего Вильям Карлович так рьяно пытается вложить знания о своем предмете в наши головы, даже сумев договориться с начальником училища о продлении сегодняшних занятий. Не иначе, что подброшенная мною идея требовала скорейшей реализации. У доцента попросту «руки чесались». Видимо финансовое и материальное положение семейства историка действительно находилось в плачевном состоянии. Иначе, отчего такая спешка? Но, как бы там ни было, я с интересом слушал лекции Вильяма Карловича об истории Силового дела, да и обо всей истории этого мира, куда меня забросила после смерти неумолимая судьба.
Согласно озвученному доцентом материалу, ситуация обретения Силы в этой параллельной реальности складывалась следующим образом: до 1809-го года никто в этом мире не воспринимал Магию всерьез, считая сказки, мифы и легенды о волшебстве лишь досужими вымыслами. По сути, на тот момент, эта реальность ничем существенным не отличалась от моего родного мира. А, возможно, и вообще ничем не отличалось… Я поставил мысленную «зарубку»: в ближайшее время посетить местную библиотеку и полистать учебники по истории до того самого «переломного» момента. И, если мои предположения подтвердятся, и наши миры не будут иметь никаких видимых отличий, тогда именно 1809-ый год станет той самой «точкой бифуркации[57]», после которого наши реальности начали «разбегаться».
57
Точка бифуркации времени-пространства — в фантастической литературе определенный «момент» разделения времени-пространства на несколько потоков, формирующих новые реальности, в каждой из которых происходят свои события. В параллельном времени-пространстве одни и те же герои могут проживать «разные жизни».