— Коль, мож, не надо! А? — тихонько заныл Толоконников. — Подумаешь, послала! Пусть её… А? Припугнули чуток, и хватит… Нам же всем потом хуже будет!
— А ты чего, обосрался уже? — злобно прошипел Варфоломеев. — Держи крепче, урод, а не то вывернется! — шикнул он, когда Надюшка резко взбрыкнула в очередной раз.
— Ну её, а? — продолжал ныть Егорка, одновременно всем весом наваливаясь на руки девушки. — Она уже все поняла…
— В следующий раз будет знать, кого можно на х…й посылать, а кого нет! — И не подумал отпускать пленницу Варфоломеев. — Пусть отведает, сучка, настоящего мужского хера! Да и кто здесь за эту сиротину впряжется? Не ссы, Егорка — мой папахен всю эту богадельню запросто вздрючит!
Ну, сука, у меня прямо кровь в жилах вскипела и бросилась в лицо. А я, старый дурень, все еще надеялся, что перебесятся мажорики, да и утухнут сами по себе! Зря, значит, надеялся… Таких только «через кровь и боль» научить чему-то можно! Нет, убивать я их не собирался, но вот сломать пару ребер черенком лопаты мне вполне еще под силу!
Я осторожно, чтобы не трещать сломанными ветками, продрался сквозь густые кусты и, коротко размахнувшись, со всей дури проложил лопатой прямо меж лопаток Варфоломеева. Ну, это для меня оно «со всей дури», а на деле не так уж и сильно вышло. Во всяком случае, дух я из говнюка я так не вышиб.
— А-а-а! — завопил во всю глотку ушлепок, отпуская руку, закрывающую рот Надюшке.
— А-а-а! — присоединилась к нему девчушка, заверещав на неимоверно высоких частотах.
Черт! Да у меня так барабанные перепонки лопнут! Не обращая внимания на визг, я мотнул металлическим совком лопаты, стараясь попасть в бледное и испуганное лицо Толоконникова. А это я удачно попал! Брызнула кровь, утырок вскрикнул, отпустил Надюшкины руки и схватился за свернутый набок нос. Девчушка, почуяв свободу, резко столкнула с себя Варфоломеева и в мгновение ока подскочила на ноги и замерла соляным столбом… Видимо, совсем «потерявшись» от шока.
— Беги, внучка! — заорал я, пытаясь окриком вывести её из транса.
Она вздрогнула и сделала шаг мне на встречу. Ну что за дура-то такая?
— Быстро! Отсюда! — Наконец-то её проняло, и она сквозанула сквозь кусты, как улепетывающий от преследователей заяц.
Ну, вот и ладушки! Мне теперь все полегче будет! И что же за карма у меня такая: молодых девок от обесчещивания защищать?
— Капец тебе старый! — недобро оскалившись, пообещал поднявшийся на ноги Вафоломеев.
Но он стоял, как-то скособочившись, видимо, мой удар по спине все-таки не прошел даром. Рядом с мажориком молча встал и Толоконников, продолжающий зажимать свернутый набок и, как мне показалось, даже слегка «подрезанный» рабочей плоскостью совковой лопаты нос. Сквозь его пальцы просачивались струйки крови, которые пятнали его гимнастерку и капали на свежую траву.
— Опять будешь ныть, что не надо? — Злобно свернув глазами, прошипел Варфоломеев, обращаясь к своему подельнику.
— Он мне, сука, нос свернул… — плаксиво прогнусавил Толоконников. — Как я теперь с таким носом?
— Найду я те нормального Медика… — Варфоломеев подобрался, словно для прыжка.
Я покрепче сжал черенок лопаты в руках: сейчас я еще кому-то зубки-то прорежу́, а то и пару челюстей набок сверну!
— Давай! — резко выкрикнул Варфоломеев, бросаясь ко мне.
И вот тут-то дедушка и проперся! Чего с меня взять, кроме анализов? Проморгал лазутчика-то, пока ожидал нападения с фронта! А пришлось с тыла отхватить! Варфоломеев кинулся ко мне, отвлекая внимания, а еще один из его шестерок, спрятавшийся в кустах, отоварил меня по голове одной из лопат, что я оставил в кустах.
— Бздынь! — Зазвенел металл, соприкоснувшись с моей седой головешкой, которая мотнулась в сторону от резкого и сильного удара. В глазах мгновенно потемнело, а ноги покосились. Я еще пытался упереться в землю своей лопатой, чтобы хоть как-то удержать равновесие — но тщетно! Земля резко приблизилась, когда я ничком на нее завалился.
— Получи, тварь! — услышал я голос Варфоломеева в тот момент, когда на меня посыпались со всех сторон увесистые удары тяжелых кирзачей. — Меси старикана, братва! С меня причитается…
Ребра затрещали, но боли я почти не чувствовал — мое сознание уже почти уехало в «волшебную страну». Блин, но почему же так по-тупому все заканчивается? Я ведь еще и пользу родине мог принести! Еще бы хоть парочку фрицев с собой на тот свет бы прихватить — и то хлеб… А так… подохнуть, как бездомной больной псине от пинков малолетних отморозков? Обидно… до слез обидно… хоть и забыл я, когда в последний раз плакал…