И вот тут-то произошло то необъяснимое, что заставило обоих, Стебелька и Фарада, замереть на месте.
Парень ожидал увидеть всё что угодно: разруху, последствия шторма, туши погибших котиков и сивучей, повальный мор и изменение ландшафта, но то, что предстало перед ним, не поддавалось никакой научной логике.
Гавкнул испуганно Фарад. И было отчего.
…Прямо под ними, в совершенно нетронутой штормом гавани, между двумя скалами-близнецами мирно и неслышно покачивались… два парусных судна времён XVIII века.
Лёша протёр глаза и уставился на непонятное зрелище. Отчего-то нервно засосало под ложечкой. Он повернулся к Фараду, словно отыскивая ответ в его глазах. Его удивило не сама оснастка кораблей, хотя и тут можно было сразу впасть в настоящий ступор. Дело в том, что к мысу Сивучий никогда и нигде, во все времена, сколько он себя помнил на станции, к побережью не приставали корабли.
Никакие.
Никогда.
Ни в каком районе мыса.
То, что он сейчас увидел внизу с вершины холма, было самым настоящим абсурдом.
Корабли! С паровыми котлами и парусами, безвольно висящими на мачтах в безветренную погоду, словно и не было только что пронёсшегося шторма небывалой силы.
- Ты что-нибудь понимаешь, умная собака? – обратился он к Фараду, словно перед ним был собеседник.
Внизу спустили трап, Лёша отчётливо это видел. За дальность расстояния названия кораблей прочитать было невозможно, зато хорошо видны были люди, сновавшие у шлюпок, причаливших к берегу. То, что эти шлюпки были не из его времён, говорило хотя бы то, что они были на обыкновенных вёслах, без моторов.
Стебелёк обвёл взглядом побережье. Никаких следов шторма и катастрофы: всё спокойно, мирно и тихо. Обернулся, бросив взгляд за спину. Там по-прежнему всё шипело, пузырилось, клубилось парами исторгающейся из недр воды. Снова сопоставил с увиденным внизу под собой. Контраст был изумительным. Будто чья-то невидимая и гигантская рука строго посередине взяла и обрезала ножницами два совершенно противоположных ландшафта: сзади – с пронёсшейся катастрофой, впереди – с тихим и умиротворяющим безветрием. А он стоял посередине этой невидимой условной границы. Стоял, и с бестолковым выражением лица смотрел на высадку экипажа, который уже вытаскивал шлюпки на песчаную отмель.
Откуда?
Откуда, чёрт подери, здесь на мысе Сивучем, в богом забытом месте, без причалов и даже мостика, без каких-либо приспособлений и построек для швартовки хотя бы мелких баркасов, могли оказаться два столь внушительных корабля, оснащённых парусами из явно прошлых времён кораблестроения? Это что, галлюцинация?
- У меня поехала крыша? – обратился он к собаке. Фарад, казалось, тоже не понимал происходящего. Верный пёс лежал, припав брюхом к земле, и глухо урчал, выказывая нешуточную тревогу. – У нас обоих крыша поехала? – уточнил Стебелёк. – Ты видишь то же, что и я?