Между тем к берегу пристала ещё одна шлюпка. Теперь их было четыре – по две с каждого судна.
- Похоже, это самые настоящие шхуны, - поделился он вслух с Фарадом. – И, причём, из далёких времён. Такие строили в Охотске на корабельных верфях, когда прадеды и прапрадеды моей возлюбленной работали в береговых доках. Это, братец мой, бес его возьми, не то бригантины, не то какие-нибудь каравеллы, похожие на испанские галеоны, ни больше, ни меньше!
Он наблюдал за матросами в чудных одеяниях, высыпавших на берег с пустыми бочонками, очевидно, для пополнения воды. Кто-то тащил ящики с инструментами, кто-то разводил костёр. Несколько офицеров в старинном обмундировании прохаживались по берегу, разглядывая его в подзорные трубы.
- Ты понял? У них трубы! – воскликнул Лёша. – Под-зор-ны-е!
И тут же, почесав затылок, поделился:
- Что-то я кинокамер никаких не вижу. Если это съёмки какого-нибудь исторического фильма, типа «Детей капитана Гранта» или «Острова сокровищ», то где вся съёмочная группа?
- Эй! – заорал он с вершины холма, намереваясь спуститься вниз. – Эй-эй! Товарищи артисты! Откель вы здесь в душу мать взялись? Катастрофы что ли не видели?
И тут же обернулся, озадаченный. Кто-то с силой сзади прижал его к земле. Фарад радостно гавкнул и завилял хвостом. Чья-то крепкая рука рванула его вниз и зажала рот.
- Тише ты, бестолочь! – прошипело над самым ухом. – Они нас ещё не видят.
Лёша-стебелёк зажмурился, справедливо предполагая, что его сейчас будут бить. Причём, ногами.
- М-м-м… - промычал он, с ужасом раскрывая глаза. Рывок к земле был настолько внезапным, что он как-то сразу не успел подумать об обороне. А когда подумал и попытался лягнуть коленом нападавшего между ног, то с ошарашенным видом заметил склонившееся над ним хмурое и недовольное лицо, искажённое приступом гнева.
- Ва-жин… - только и смог пролепетать он, когда рука зоотехника освободила его рот. – Сте-пан…
- Степан-Степан, - прошептал тот. - Лежи, через пень тебя в колено, не двигайся.
- Но… - попробовав восстановить умственное равновесие, почти всхлипнул Стебелёк. – Как… то есть, каким-таким макаром…
- Таким. Тише лежи. Я уже второй час наблюдаю за их высадкой.
- За… чем? То есть – за кем?
- За ними. За моряками из прошлого столетия.
- За кем?
- За экспедицией, мать твою! Не соображаешь?
- Н-нет, - заикание у Лёши приобрело новый смысл. Теперь он окончательно убедился, что перед ним не призрак из преисподней, а самый настоящий Степан Важин, собственной персоной, зоотехник их геодезической станции «Камчатка». Вот он, перед ним, в одном унте, в разорванной парке и перевязанной чем-то ногой, на которой должен быть второй унт. Фарад тыкался мордой в хозяина, очевидно, выказывая такое же недоумение.
- Но… позвольте… - вконец растерялся Лёша. – Каким макаром тебя занесло сюда на берег? Как ты вообще оказался жив, уцелев в том смертельном потоке извержения?
- Уцелел, - отползая в сторону и увлекая за собой парня, ответил тот. – Прежде всего, давай на время укроемся от глаз этих незваных гостей. Сейчас расскажу всё вкратце, а потом вернёмся в столовую, я жутко голоден. Николай с женой уцелели?
- Так точно, - всё ещё ошеломленно ответил Стебелёк. – Коля получил ранение головы и сейчас отсыпается. Соня за ним ухаживает. После землетрясения и выброса в атмосферу тромба горячей сели я искал вас по всему периметру двора. Ни Петра Фёдоровича, ни Игната, ни собак с вездеходом. Разлом желоба поглотил всё в себя. Я думал, и тебя тоже унесло вниз вместе с останками зверей и построек. Нашёл только твой одинокий унт. Правый.
- Левый, - поправил Важин, указывая на перевязанную ногу. – Как видишь, я всё же уцелел. Нашёл какой-то обрывок ткани, обмотал вместе с кусками ваты. Видел, как мимо меня протащило тело шамана, затем и начальника. Оба орали что есть мочи, пытаясь зацепиться руками за гусеницу вездехода. Туда, в бездну, они и полетели вместе с ним.
- С кем?
- Ни с кем, а с вездеходом. Я ничем не мог помочь. Меня самого тащило вниз какой-то мощной силой, словно всасывало гигантским пылесосом. Рядом со мной кувыркался клубок обезображенных тел, перемешанных как в мясорубке ошмётков оленей, баранов, волков, лисиц. Даже развороченная туша огромного медведя, вся в крови, с вывернутыми внутренностями промчалась мимо меня, увлекаемая грязевым потоком. Как оказался на поверхности – не помню. Видимо, терял сознание несколько раз. А когда очнулся – оказался вон там, на берегу. – Он привстал на локте и махнул рукой в сторону приставших шлюпок.