А Лёши всё не было.
- Что-то тревожно мне на душе, - произнесла Соня, в который раз выглядывая во двор. Станция была пустынной. Кругом валялись разбухшие тушки животных. Мёртвые птицы покрывали лишайник сплошным саваном, словно в радиусе нескольких сот метров прошлась гигантская коса смерти. Гейзеры утихли, но потоки расплавленной грязи продолжали вяло и лениво катиться в образовавшемся русле, ворочаясь и взбухая на ходу.
- Больше ждать нельзя, - занося из сарая респираторы, объявил зоотехник. – Скоро невозможно будет дышать. Есть угроза заражения. Пойду к холму, покричу оттуда Стебелька. Вы пока заканчивайте собираться.
- Пойду я, а не ты, - решительно сказал Николай, но Важин остановил его жестом.- Ты у нас главный, и тобой нельзя рисковать. К тому же ты ещё не совсем окреп. Набирайся сил перед дальним походом: идти придётся пять-шесть дней. А я схожу, приведу этого сорванца. Он, похоже, совсем забыл, что мы его ждём.
- А не могло с ним что-нибудь случиться? – со страхом спросила Соня.
- Например?
- Ну… - замялась она, - например, забросить тоже чёрт знает куда, как этих моряков с шхунами. Вдруг он попал в поле действия какой-нибудь червоточины, поглощающей пространство. Мне Пётр Фёдорович о таком рассказывал. Будто бы в окружающей нас природе, которую мы не видим невооружённым глазом, существуют какие-то кротовые норы, названные учёными червоточинами. И будто бы они время от времени возникают на планете в разных местах, меняя между собой пространства, как им заблагорассудится. Как перчатки, одним словом. Время туда – время назад. По его словам об этом упоминал даже Эйнштейн.
- Да?
- Да.
- Тогда это меняет дело, - решительно направился к двери Степан. – Захвачу бинокль. Буду высматривать Алексея на песчаной косе. Старик прав, может парня и поглотила какая-нибудь дыра, вылезшая из пространства. Как считаешь, Николай?
Старший инженер станции ответить не успел.
Какая-то громадная тень идеально правильной формы накрыла двор, разрушенный сарай и водокачку. Медленно наползая на предметы, она стала поглощать всё близлежащее пространство, начиная от утихающего гейзера и заканчивая тем холмом, куда ушёл Лёша-стебелёк. Задрожала посуда. Сверкнуло замыканием. Соня непроизвольно вскрикнула, бросившись к мужу. Степан застыл в дверях на пороге, задрав голову к небу.
- Пресвятая дева Мария… - прошептал он. – Что за хрень собачья…
Гигантский монолит чёрного цвета в форме куба, поглощая несмелые солнечные лучи, которые не отражались от его граней, медленно и неуклонно возникал из облаков, постепенно освобождаясь от атмосферных испарений. Он словно выплывал величественно циклопической массой, заполняя собой едва ли не четверть неба. Где-то далеко завыли волки. Звук нарастающего гула был настолько непривычным, настолько не к месту, что Соня вскрикнула второй раз.
- Коля! Что это?
Николай бросился к двери, где Важин всё никак не решался переступить порог. Громадная тень поглотила уже весь двор, расползаясь по соседним сопкам, скалам и проталинам от горячего гейзера. С граней куба тёмными потоками стекала какая-то слизистая жидкость и, достигая земли, превращалась в бурлящую пену. Следом за пеной по поверхности мыса расплывалось гигантское пятно чёрной тени, оставляемой нависшим кубом.
- Похоже на… - осёкся зоотехник, запрокинув голову в направлении гигантской конструкции.
- На космический корабль, - закончил за него инженер.
- На что? – голос девушки дрожал от панического испуга. Внутри радиорубки всё наэлектризовалось, волоски на теле встали дыбом, подвергаясь какому-то магнетизму извне. Завибрировали металлические предметы, в том числе и жестяные миски с кастрюлями. Сверху в углу отвалился кусок штукатурки. Запахло озоном. Надвигающаяся темнота постепенно заполняла всю территорию. Кроме далёкого воя волков и дребезжания посуды не было слышно никаких звуков. Нашествие сверху происходило настолько бесшумно, что, казалось, вокруг всё вымерло начисто. Внезапно заработала стационарная рация.