- Ты опять в эфире лазил? – прищурившись, спросил коряк, успевший уже раздеться и пыхнуть трубкой. – Было велено не засорять частоту своими любовными романами.
- А ты не умничай. Она всего раз в неделю выходила на связь. Сам знаешь, что с Охотской радиостанции сюда трудно добраться.
- Тише вы! - осадил обоих Николай, наблюдая, как начальник надел наушники, всё ещё пытаясь отыскать необходимую волну. Затем сморщился, снял наушники, откинулся в кресле и уставился на сидящих за столом недоумевающим взглядом.
- Такого ещё не было, ребятки мои. Не то что эфир полностью молчит, а и статики никакой нет совершенно. Понимаете? Как в вакууме. Полная и абсолютная пустота. Ни шорохов, ни помех, ни диапазонных расширений. Вообще НИКАКИХ звуков в эфире. Как… - он прищёлкнул пальцами, подыскивая подходящие слова.
- Как корова языком слизала, - пришёл на выручку Стебелёк.
- Вот-вот, - хмуро подтвердил Розанов. – Такое ощущение, что из-за этого бурана нас замкнуло в каком-то коконе - ни больше, ни меньше. У кого какие мнения? Николай – ты первый.
Все застыли с ложками в руках. Соня примостилась рядом с супругом, вытирая фартуком руки.
- Ты ничего не видела, когда проснулась? – спросил он её. – Чёрт, нужно было меня разбудить!
- Не видела. Вошла в рубку, посмотрев в окно. Там по-прежнему выло и свистело. Поставила чайник, и вдруг заработал передатчик: «Я - Палана, я – Палана…», и так далее.
- В вахтенный журнал занесла время?
- Конечно. В первую очередь, всё как положено, по инструкции. Ещё подумала: странно, четверо суток молчали, а тут прорвались наконец. Даже обрадовалась. Но, видимо, рано. Связь тут же оборвалась. Помню, начала их отчитывать, что штормовое предупреждение запоздало, но уже поняла, что кричу в пустоту. Потом в рубку зашёл Степан. Магнитофон записал сообщение – можно прослушать ещё раз.
- Нет необходимости, - каким-то странным голосом произнёс профессор, всё ещё сидя у рации. – Я только что проверил запись.
- И что?
- Она… стёрта.
Последнее слово он протянул как-то зловеще, с присвистом, едва ли не шёпотом, обводя всех недобрым взглядом.
Наступила пауза. Никто ещё толком не осознал конечного смысла его фразы. Лишь через несколько секунд, словно из колодца донёсся глухой голос Стебелька:
- Как… это стёр-та-а? Чем… то есть кем?
- Вообще отсутствует? – у Николая поползли вверх брови.
Розанов кивнул, лихорадочно что-то прикидывая в уме.
- А ты назад на ракордную ленту прокрутил? – спросил коряк.
- А что я, по-твоему, делал в наушниках? Уже дважды прокрутил. Плёнка пуста. Мало того, она пуста ВСЯ.
У Лёши из рук вывалилась ложка, закатившись под стол.
- Как это… в-вся-я? – ещё минута, и его зубы начали бы отбивать дробь. Толстый сибирский кот Василий, любимец всей станции, степенный и когда надо интеллигентный, нехотя потёрся у ног Сони, направившись к упавшему предмету. Лениво потолкал ложку лапой, и вяло улёгся рядом с ней.
- Вся, - повторил Розанов. – Не только нет последней записи с Паланы, но и всех записей, принятых нами прежде чем начался буран. Никаких! Пусто!
Игнат дунул трубкой. Соня недоуменно уставилась на Николая. Важин процедил сквозь зубы:
- Я вам ещё в первый день сказал, что это какой-то странный буран. Когда он только начался. Внезапно, словно ниоткуда. Зловещий. Непонятный. Не от мира сего. Откуда здесь на Камчатке снежные вихри антарктических широт? Да ещё и такой небывалой силы? Ты помнишь что-нибудь подобное в своих шаманских поверьях? – бросил он хмурый взгляд на проводника.
- Нет, - пыхнул тот трубкой. – В том-то и дело, что не помню. Ни отцы мои не помнят, ни деды, ни прадеды. Последний буран со снежными массами такого масштаба происходил лет сто назад, да и то гораздо слабее. А последнее крупное извержение произошло в 1938 году, когда растопленный снег с пеплом образовали реки грязи, скосившие на своём пути весь лесной массив. Столб газа и пепла поднялся тогда над Авачей на высоту в пять километров. Землетрясение было порядком семи баллов. Но это было сорок лет назад. А сейчас… Это уже не шторм с Берингова моря, это что-то гораздо крупнее, мощнее, сильнее. Ты прав, такой небывалой силы мне не припоминается в моих поверьях. Может ительмены знают.
- Вот то-то, - злобно оттолкнув кота под столом, встал зоотехник. – Пойду, заведу собак в сарай. Там стены толще и крыша надёжнее.
Все проводили его взглядом, ещё не совсем понимая, чем может обернуться эти две, дополняющие себя неприятности: потеря связи и непонятное исчезновение записи с плёнки магнитофона.