— Слушаю внимательно, матушка, — тихо сказал я, приготовившись к худшему.
— Твой отец не очень хороший предприниматель, — начала она. — То, что мы до сих пор считаемся лучшими виноделами края, — заслуга нашего бывшего управляющего Никиты Александровича. Он здесь всем руководил еще, когда мы с Иваном не поженились. Ты же знаешь, как наше вино ценили на рынке. Но в последние два года все стало рушиться. Все буквально восстало против нас! Виноград сохнет, бутылки взрываются, бочки трескаются.
Она обхватила себя за плечи и поникла головой. Я представлю, что она чувствует. Деньги стремительно утекали, да еще и Владимир доставлял проблем со своими загулами. Теперь понятно, почему сестру хотят выдать замуж, а меня отправить на военную службу.
— А что тогда за люди пришли к отцу?
— Имущественники, — выплюнула она. — Я не знаю, во что твой отец ввязался, но он умудрился заложить некоторые земли, включая часть виноградников. По крайней мере, об этом я знаю. Иван в последнее время стал скрывать от меня всю бухгалтерию. Нанял стороннего человека…
— А где сейчас этот Никита Александрович?
— Здесь еще пока, только вот стар он сильно. Почти не встает с кровати. Мы же прошлой весной нового управляющего наняли. Он вроде пытается поддерживать нас на плаву, но… — она развела руками. — Святые наместники, видимо, отвернулись от нас.
В божественное вмешательство я не верил. А вот новый управляющий и нарастающий вал долгов — это может быть связано. В этом я был уверен.
— Как думаешь, зачем эти, — я махнул в сторону кабинета Ивана Станиславовича, — пришли?
— Надеюсь, что не выбивать долги. Не знаю, откуда нам деньги брать!
— А старое вино уже распродали?
— Нет, — покачала матушка головой. — Осталась еще с сотню бутылок, их можно продать за пятнадцать или двадцать рублей. Сумма выйдет не такая уж и большая.
— Можно ли нанять кого-нибудь для оценки винодельни?
— Ты намекаешь, что ее нужно продать? — возмущенно спросила матушка.
— Нет, думаю, нужно оценить масштаб бедствия и составить план. Возможно, шансы выбраться из этого у нас есть.
Она очень внимательно посмотрела на меня, не веря своим ушам. Затем порывисто обняла меня и горячо зашептала на ухо.
— Володенька, пожалуйста, сделай что-нибудь. Отец один не справится. И никогда не признается, что мы остались без единого рубля! Гордый. Честь важнее.
По ее щеке скатилась одинокая слеза. Она не успела дойти до подбородка, как мы с матушкой услышали громкие крики.
— Да как вы смеете⁈ — вопил отец. — Я буду жаловаться! Мы Эгерманы! В наших жилах течет императорская кровь!
И снова мой слух обожгло умоляющее:
— Володенька, помоги! Поговори с ним! Меня он совсем не слушает.
Я снял ее руки с моих плеч и решительным шагом вышел из гостиной.
Из бокового коридора выходили двое имущественников с каменными лицами, а за ними, треся бумагами, бежал отец. И откуда в кругленьком Иване Станиславовиче столько прыти?
— Срок месяц. И ни дня больше, — сквозь зубы процедил тот, что с бородкой.
Отец аж задохнулся от ярости. Я видел, как ему до чертиков хотелось порвать документы и наговорить немало гадостей нашим гостям. Но, заметив меня в дверях, сверкнул глазами и пошел обратно в кабинет.
Имущественники сдержанно попрощались и исчезли за дверью, будто их не было вовсе.
Я проводил их взглядом, дождался, пока Илья Сергеевич щелкнет замками, и отправился к отцу. Разговор нам предстоял серьезный.
В кабинете мне еще не доводилось бывать, и было очень интересно, в каком он состоянии? Старая мебель или вычурно богатый стиль?
И ошибся оба по обоим пунктам.
Просторное помещение, чисто убранное, без единой пылинки. Лаконичные стол и кресла, но при этом резной, старый книжный шкаф, забитый бумагами. Два горшка с чахлой геранью, портрет императора в дорогой раме. А еще небольшой диванчик с яркими подушками и зеленым ковром у кривых ножек. Даже несмотря на обилие документов на столе, кабинет производил приятное впечатление.
Иван Станиславович стоял у большого окна, заложив руки за спину. Когда я зашел, он чуть повернул голову, но так и не сдвинулся с места.
— Кто эти люди, отец?
— Какая тебе разница? — безэмоционально бросил он. — Люди и люди.
— Я хочу помочь.
— Сиди и не отсвечивай, помогальщик, — в голосе прорезалась злость. — Не до тебя.
— И все-таки. Одна голова хорошо, а две лучше, — продолжал настаивать я, проигнорировав его комментарий. — Покажи, пожалуйста, финансовые отчеты. Придумаем что-нибудь вместе.