Она присела на диван и похлопала ладонью рядом, я с содроганием сел, ожидая длинного и скучного монолога о достоинствах каждой девушки. Однако Софья Владимировна смогла меня удивить.
Сначала она давала краткую характеристику их внешности — примерный рост, цвет волос, отличительные черты, затем переходила к их манерам, не стесняясь шутить про их поведение на приемах и слухах, полученных от многочисленных подружек. И в самом конце упоминала положение их семьи в обществе, и чем занимались их отцы.
Словом, я получил самые полные сведения о претендентах. Матушка отлично знала Владимира и понимала, чем можно привлечь его — мое! — внимание.
Особенно меня заинтересовали три, среди которых оказалась Эльза Мамаева. Если я не ошибаюсь, это была «Расчетливая стерва». Она оказалась светловолосой, с зелеными глазами. Отличалась дерзким поведением и часто поступала вразрез с принятыми правилами этикета, но при этом делала это очень изящно.
Очень похоже на то, о чем я читал в службе правопорядка. С той лишь разницей, что шалости Эльзы были чисто девчачьи и по моему даже забавные. То на осенний бал придет в летних цветах, то юбка у нее на пол-ладони короче, чем следует.
Не могу сказать, что эмоции от этого имени у меня и Владимира совпадали. Скорее уж, они были совершенно противоположные. Эльза оставила после себя неприятный осадок. Знать бы еще почему? Отказала, что ли? Или потребовала дорогих подарков?
Так или иначе, эта зеленоглазая блондинка меня зацепила.
А вот имен Полины Голубевой и Натальи Бушман я раньше не встречал. Да и никаких чувств они не вызывали. Это и стало причиной моего интереса.
Обе шатенки, невысокие, имели безупречную репутацию. Матушка толком не смогла про них рассказать. Домашнее обучение, извечное рукоделие и любовь к лошадям. Только вот Голубев занимался стеклом, а Бушман — удобрениями. И то, и то мне бы пригодилось, как соберусь расширять винодельню.
Увидев, что я отложил три портрета, матушка почуяла добычу и насела на меня всерьез. В ход пошли мягкие уговоры. Потом настойчивые просьбы. Следом посыпались типично родительские упреки о долге перед семьей и обществом.
В ответ на это я сразу ощутил глухое раздражение. Идея выбора по схематичным портретам да размеру состояния их родителей уже не казалась мне стоящей. Как по каталогу выбираю!
Но матушка так увлеклась, что не обратила внимания, как я медленно, но верно закипаю.
Последней каплей стало ее замечание про внуков.
К щекам прилила кровь. С трудом сдерживаясь, я сцепил зубы и поднял взгляд на матушку. Она осеклась, сверкнула глазами и начала торопливо собирать карточки.
— Вернемся к этому вопросу позже, — поджав губы, сказала она и, шурша юбками, поднялась с дивана.
Мне тут же стало стыдно перед ней. Бушевавшие во мне эмоции не дали открыть рот, чтобы смягчить ситуацию.
Но в дверях матушка обернулась и окончательно разозлила меня:
— Тебе все равно придется выбрать. Хочешь ты того или нет. В крайнем случае я наугад ткну в портрет, и кто попадется, та и станет твоей женой.
Пытаясь хоть немного успокоиться, я решил отправиться к себе. Вдруг там я найду Лерчика с неизменным кувшином?
Но Субботина там не оказалось.
Вместо него, в моем любимом кресле возле окна сидел недовольный отец. Родители что, сговорились, что ли?
— Мне опять прислали какие-то документы на подпись, — проворчал он. — Ты же обещал во всем разобраться!
— А что именно прислали?
— Откуда я знаю⁈ Я не открывал их.
— Давай, я посмотрю, — стараясь сдерживать нарастающий гнев, сказал я.
— Так они в кабинете. Вместе с другими письмами. Я тебе секретарь, что ли, таскать почту?
Глубоко вздохнув, я сел на диван и вытянул ноги. Нужно чем-то занять отца. Каким-то очень важным делом.
— Я все хотел спросить, — задумчиво начал я, — а почему часть комнат закрыта?
— А чего их открывать? — дернул плечами отец. — Чтобы сквозняки по всему дому гуляли? У меня, знаешь ли, здоровье уже не то!
— Может, тогда ремонт сделать? Зашпаклевать дыры, хотя бы. Зима не за горами.
— Ремонт⁈ — вскинулся он. — Откуда я тебе деньги на ремонт найду? Винодельня почти разрушена! Запасов почти не осталось!
— Как это, запасов почти не осталось?
Отец побледнел, осознавая, что сказал лишнего.
— И куда все ушло? — продолжал спрашивать я.
— Не твое дело. Нужно было и ушло, — он отвернулся и уставился в окно.
— А если я возьму на себя оплату ремонта, ты им займешься?
Иван Станиславович ответил не сразу, но я видел, как напряглась его спина.