Выбрать главу

«Ну вот, приплыли! — подумал Виктор. — Что ж ты мне мозги тут пудришь, матушка, мать твою так!»

И тут же прикусил язык, наказывая себя за такое кощунство. Все-таки время, проведенное в мужском монастыре, не прошло для него даром.

— Сейчас нам принесут трапезу, а затем я проведу вас по территории нашего монастыря, — тоном, не терпящим возражений, объявила матушка.

В Маалюле остались лишь мусульмане и сорок монахинь, присматривавших за воспитанницами своего приюта.

Девочки-сироты учились в монастыре Святой Феклы грамоте, осваивали в местной мастерской искусство церковной вышивки, бисероплетения. Во время нападения боевиков «Аль-Каиды» маленькие дети так же, как две тысячи лет назад, прятались в пещере, где молилась и укрывалась, прося избавления от напасти, святая Фекла.

Лавров шел вслед за Пелагеей, одновременно слушая ее и размышляя.

«Что это — профессия или призвание? Нет! Это состояние души! Высшая степень человеколюбия: рискуя выгореть, теряя душевные силы, изо дня в день нести свой тяжкий крест до глубокой старости. Сколько еще таких людей? И не обязательно в храме. Они живут, умудряясь не приносить с работы чужую боль, и при этом остаются людьми. Учителя в школах для детей с ограниченными возможностями, врачи психиатрических клиник, медсестры хосписов, христианские монахини в мусульманских странах…»

Миссионерский подвиг настоятельницы был отмечен золотым наперсным крестом от патриарха. Но она не возгордилась, а продолжила свое честное служение Богу и людям.

— Вот, что и требовалось доказать! — прервала размышления Лаврова Светлана, которая все это время была рядом.

— Что? — переспросил Виктор, отвлекаясь от мыслей о вечном.

Соломина и Лавров уже поняли, что матушка Пелагея на русском не знает ни слова, поэтому девушка говорила, ничего не опасаясь.

— Мужской монастырь опустел, а женский — нет. Мужики в кусты, а бабы остались! И так всегда! Вам бы только под юбку и в кусты…

— Сестра-а-а, — с укором перебил ее Виктор, изображая святошу, — ты же в Божьем храме. Как можно о постыдном-то?

Но поймав на себе острый взгляд настоятельницы, спутники утихомирились.

Вскоре удивительная чарующая энергетика древнего монастыря наполнила душу такими благостными ощущениями, что не думалось уже ни об иронии, ни о войне, ни о следах автоматной очереди на статуе Божьей Матери.

— Великое место! Намоленное веками место, — восторгалась Светлана.

— Да, — задумчиво подтвердил Виктор, — здесь я впервые услышал, как звучала молитва «Отче наш» из уст Иисуса.

— То есть как?

— Ну, в смысле не самого Иисуса, а на арамейском языке, — поправился Лавров. И тут же начал цитировать:

Аввун дбищмайя ниткаддах щиммух Тэтэ Мальчутух Нэвэ совьянух эйчана дбищмайя аб пара Ха ля ляхма дсунканан юмана Вущюкх лан хобэйн эйчана дап ахнан щуклан хайявин Ула тъалан лнисьюна, элля пасан мин бищя. Мудтуль дилух хай Мальчута Ухейла Утищбухта Ль альам алльмин. Амин.

Слушала Светлана, может быть, не менее строптивая, чем сама святая Фекла. Внимательно слушала и Пелагея, полностью растворившись в древней магической формуле этих слов. Слушали монахини, спешившие по своим делам и невольно остановившиеся, увлеченные ораторским искусством украинского инока. Минута восторга, который ничем не скроешь, минута единения всех верующих, просящих Всевышнего и обращающих взоры к небесам.

— Амин! — не сговариваясь, хором повторили за Лавровым все, кто был рядом.

— Я думаю, что Господь не оставит нас, нашу Сирию, — после паузы произнесла игуменья.

В ее голосе было столько скорби, столько волнения за будущее родного города, что Светлана едва не расплакалась.

— В Маалюле жили апостолы, — продолжала Пелагея, начиная движение. Виктор со Светланой устремились за ней. — Именно поэтому Маалюлю не должны тронуть. То, что есть в Маалюле, свято. Все, кто приезжает по этой дороге, всегда видят Маалюлю. Если же едут по другой дороге, тоже видят Маалюлю…

— Матушка, вам плохо? — перебила настоятельницу Светлана, заметив, как та побледнела.

— Нет, дитя мое. Добрая молитва всегда во благо. — Пелагея опять вернулась к повествованию, чтобы завершить мысль. — Этот город — символ разных религий и разных конфессий. Здесь много мусульман. Нет никакой дискриминации. Мы никогда не делаем различий между мусульманами и христианами. Все здесь в добром здравии — все монахини, все, кто находится в нашем монастыре. Единственное, о чем мы мечтаем, чтобы прекратились взрывы за стенами нашего монастыря.