«Неужели зачистка? — подумал Лавров. — Вот только этого нам не хватало».
Виктор вдруг тонко ощутил послевкусие «своей-чужой» войны — Афганистана тридцатилетней давности. Разбитые дома, шумливые духаны, крики муллы с минарета и работа «Градов», которые при ошибке разведчиков могли ударить и по своим. Тот самый предательский страх, когда из каждого окна в городе могла прилететь смерть, и тут уж храбрись — не храбрись… Страшная, никому не нужная бойня, в которой повезло остаться живым… Это послевкусие отпечаталось в мозгу и долгое время возвращалось в снах, а сейчас воплотилось наяву. В одно мгновение с него слетела вся мишура обывательской жизни, церковная патетика и проснулось все то, чему его учили, чтобы выживать.
— Света, а где пятый? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
— Какой пятый? — недоумевала девушка.
— Я слышал шаги пятерых, — твердо сказал Виктор.
— Может, ты ошибся?
Виктор обернулся и посмотрел на Светлану так, будто она сказала неимоверную глупость.
— Ты когда красишься, часто промахиваешься и тушью попадаешь в глаз?
— Я, если ты заметил, не крашусь! — обиделась Светлана, но Виктор не обратил на это внимания.
— В общем, так, детка. Слушай меня внимательно. Нам надо проверить отель.
— Как?
— Вот так… Ты у нас девочка слабенькая — больше трех мужиков не завалишь, поэтому будешь прикрывать мой тыл. А я пойду первым. Держи.
Лавров протянул Светлане пистолет «Глок-18», только что отобранный у бандитов. Еще два пистолета он держал в руках.
— А нам что делать? — вмешался в разговор Аднан.
— Покушать приготовьте. А то завтрак скоро, — ответил Виктор.
Медленно, не торопясь, они спина к спине обошли оба этажа отеля, остановившись у последней двери на втором этаже, — это был номер Светы.
— Ну все, — облегченно выдохнула девушка, — в сыщики-разбойники поиграли. Теперь я пойду мыться.
Расслабившись, она потянулась к дверной ручке.
— Стоять! — строго приказал Лавров, и Светлана отдернула руку.
Он жестом велел ей отойти в сторону.
— Прижмись к стене, — почему-то шепотом произнес Виктор.
Сам же он внимательно осмотрел окрестности. На одной стене под стеклом, как предмет интерьера, висела сабля «под старину». Недолго думая, Виктор разбил стекло и снял саблю. Затем подошел к двери сбоку и аккуратно, из-за косяка надавил кончиком сабли на дверную ручку. Язычок замка щелкнул, дверь открылась.
— Все в порядке, растяжки нет, — с облегчением выдохнул Лавров.
Светлана улыбнулась, уже без всякой осторожности подошла к двери и открыла ее.
— Зайдешь, мистер Шерлок Холмс?
— Да надо бы, — серьезно ответил Виктор.
Девушка засмеялась и шагнула в номер, Виктор — за ней. В луче солнца, пробившегося в окно, он вдруг увидел тоненькую леску, натянутую на уровне груди девушки, и резко толкнул ее в спину двумя руками:
— Падай!
Светлана рухнула вниз, и как раз вовремя. Где-то в тишине сработал спусковой крючок и раздался выстрел. Зеркало, висевшее на стене напротив, лопнуло и рассыпалось осколками.
Девушка, еще не понимая, что случилось, обескураженно посмотрела на Виктора.
— Это называется самострел, — спокойно сказал тот. — Такие в лесу ставят на крупную дичь — лося, оленя…
Через десять минут Лавров и Соломина, как ни в чем не бывало, спустились к завтраку.
— Это что? — удивленно спросил Виктор, когда Антуанетта внесла на подносе четыре горячие шаурмы.
— Шаверма, — с гордостью ответил Аднан.
— Не надо меня с ней знакомить. У нас эта дрянь продается на каждом углу. Вчера ты нас угощал гораздо лучше.
Впрочем, «угощал» — слово неподходящее. Вчера после ужина Антуанетта взяла с Лаврова такие деньги за это угощение, что мало не показалось.
— Мой склад, что на той стороне улицы, разбомбило. Там было все, — удрученно ответил Насралла.
Виктору вдруг стало стыдно. Он понял, за счет чего Аднан выживал последние несколько недель. Ведь в воюющей стране ни о каком туризме речи быть не могло, и отель пустовал. Оставалось одно — быстрое и доступное питание.
— Ну что ж, шаурма так шаурма, — вздохнул Лавров и отхватил приличный кусок.
Сейчас уже трудно установить, где именно, в какой арабской стране впервые стали стряпать шаурму, но не вызывает сомнений, что родина ее — Ближний Восток. Во всех арабских странах это блюдо называют «шаурма», а в Израиле и Сирии — «шаверма», на арамейский манер. Надо полагать, что Иисус Христос тоже произносил «шаверма». Поскольку употребление свинины в пищу в арабских странах немыслимо, то шаурма бывает только с бараниной или курицей. А шаверма возможна и со свининой.