Все это Лавров держал в подсознании и разложил схему действий в течение нескольких секунд.
Он еще раз прислушался к звуку выстрелов. Ошибки быть не могло. Слух опытного разведчика спецназа определил четко — стреляли из английской снайперской винтовки «Ли-Энфилд МК1», также называемой просто «Бур».
Лавров прекрасно знал ее характеристики. «Бур — любимое оружие моджахеда. Сколько эти гады наших пацанов положили в Гиндукуше…» — пронеслось у него в мозгу. А времени на раскачку не было.
«Ли-Энфилд… Один заряд — десять патронов, две обоймы. Заряжается сбоку. Одна обойма за другой. Сколько секунд на перезарядку? Если он подготовил обоймы — секунд пять. Судя по тому, как медленно стреляет, или никуда не торопится, или под наркотой. Значит, и обоймы достает медленно. Сколько от отеля до женщины? Метров пятнадцать-двадцать? За пять секунд с бабой на руках? Можно не успеть, бача… Маршрут. Нужен маршрут».
Он быстро огляделся вокруг. Мозг работал, как компьютер. Если вызвать огонь на себя, постоянно выскакивая из сектора обстрела, прячась за строениями, десять патронов кончатся быстро. После десятого выстрела нужно обязательно оказаться возле монахини. Тогда есть шанс… Пока снайпер стреляет, у него нет времени готовить обоймы к моментальной перезарядке винтовки. Это еще несколько секунд…
Вдруг выстрелы винтовки затихли. «Перезаряжаешь? Хорошо…»
Люди у площади вскочили с мест.
— Лежать! — заорал Виктор на русском языке и тут же повторил на английском: — Лежать!
Не все поняли, но первый же выстрел снайпера, уложивший какого-то маленького араба наповал, оказался убедительнее любой команды.
«Раз, — начал отсчет Виктор про себя. — Ну что ж, душара! Поиграем в пейнтбол?» Он выпрыгнул из-за угла с пистолетом в руке и выстрелил в сторону окна, где сидел снайпер. Глупо было надеяться, что «Глок-18» с прицельной дальностью около тридцати метров, предназначенный для ближнего боя, поразит цель. Но задача Виктора была не попасть, а отвлечь внимание моджахеда на себя. И это ему удалось. «Два!» — Виктор уже был за каким-то сараем. Выскочив с неожиданной для стреляющего стороны, на противоходе, Лавров проскользнул между стенками двух разрушенных домов и опять пропал из виду. На счет «три» и «четыре» снайпер увидел только голову украинца и опять промахнулся. Самый длинный открытый участок Виктор преодолел, постоянно меняя направление движения, как когда-то учили в разведшколе, — шатаясь, как маятник. «Пять, шесть, семь», — продолжал считать Лавров.
— Она уже не дышит! — воскликнул кто-то из спасателей на английском.
— Всем лежать! — еще раз крикнул Виктор, и восьмая пуля прошла в полуметре от его головы, разбив остатки окна.
«Девять… десять!» — последние выстрелы тоже ушли в «молоко». «Пора!» — скомандовал себе Лавров и стрелой полетел к монахине. Почти не останавливаясь, подхватил ее на руки и помчался в сторону гостиницы.
Подбегая к двери, он почувствовал, что выбивается из сил. Его несло вперед, а ноги не слушались. Кровообращение было уже не то. «Эх, старость — не радость!» Он со всего маху рухнул вперед, уронив женщину, которая была без сознания.
Следующий выстрел снайпера, зарядившего винтовку, уже не достиг цели. Виктор и спасенная им христианка были в недосягаемости. Он на четвереньках пополз к двери, потащив за собой свой ценный груз.
— Аллах акбар! Аллах акбар! — закричали взволнованные «спасатели», когда поняли, что это победа.
— Она жива? — взволнованно спросила Светлана в вестибюле.
— Не знаю, — с раздражением ответил Лавров, подхватывая вывалившийся из-за пазухи монахини длинный увесистый сверток. — Спроси у нее.
— Помоги мне! — вдруг по-русски попросила монахиня, еще совсем молодая женщина с красивыми зелеными глазами. Она едва могла говорить.
«Что ж тебе в келье не сиделось, дура», — с горечью подумал Виктор.
— Матушка, все будет хорошо. Меньше говори — теряешь силы, — посоветовал Лавров вслух.
Вокруг Виктора и раненой монахини столпились Светлана, Аднан, Антуанетта и еще несколько жителей Маалюли, вбежавших в гостиницу через черный ход.
— Меня зовут Емилия…
Монахиня, с трудом пошевелив рукой, сделала короткий жест и моргнула: дескать, нагнись, что-то скажу. Виктор склонился к самым губам раненой и, услышав шепот, только кивнул головой в ответ.
— Я из Запорожья, моя фамилия… Моли… бога… — добавила вслух Емилия.
Глаза ее закрылись, голова безвольно повисла на плече.
— Так. Принесите мне горячую воду и полотенце, Антуанетта, живо, — строго сказал Лавров и, сняв маленькую заплечную сумку, с которой никогда не расставался, стал доставать аптечку. — Аднан, у тебя есть водка? — Он посмотрел в глаза хозяину отеля. — Надо. Иначе мы ее потеряем.