— Давай. Садись. Нужно уезжать.
Ночь длиннее вечности, когда понимаешь, что рассвета уже может и не быть. Легко геройствовать, сидя у телевизора либо в баре с друзьями, попивая светлое пиво. Куда сложнее признаться себе в трусости и перестать оправдываться за бездействие. Еще год назад Водяной был ярким представителем тех, кто предпочитает действию слово, а сейчас делил патроны с братьями по духу, презирая всю свою прошлую жизнь.
Машина двигалась напролом. Бугристая грунтовая дорога замедляла движение, но водитель выжимал до сотни километров в час. Впереди лишь подъем и мост, который откроет дорогу на Славянск. Водяной не сразу узнал дорогу, и лишь когда машина полетела с трамплина, оторвавшись четырьмя колесами от земли, боец вспомнил, что это был тот самый мост, где стоял БТР, который он так и не смог взорвать.
Водяной не успел открыть рот, чтобы сказать об этом, как в ту самую секунду машина на всей скорости врезалась в БТР. Наступила тишина. По совершенной случайности или по божьему велению бойцы остались живы и отделались лишь разбитым носом водителя.
Машина начала дымиться, а БТР не подавал никаких признаков жизни.
— Скорее из машины и в зеленку! Все! Быстрее! — крикнул водитель.
— А оружие?
— Какое, мать его, оружие? Выметайтесь — и в зеленку. Он очухается и стрелять начнет.
Дальнейшие слова были излишни. Бросив все тяжелое оружие, придерживая раненых, бойцы ринулись в зеленку, спасаясь от пулеметных очередей стрелка, пришедшего в себя.
Мышцы ног ныли из-за скопившейся в них молочной кислоты, а в легких ощущалось дикое жжение. Водяной за несколько дней ополчения пробежал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Сил было ровно столько, чтобы зарядить автомат и выстрелить себе в голову, но нужно было выжить и дойти пешком до Славянска, находясь без еды и сна уже вторые сутки.
«Хорошо, что мы не в пустыне», — подумал Водяной, передвигая ногами из последних сил. Колени ныли, стопы горели, а сухость во рту мешала дышать. Бойцы поняли, что такое счастье, когда спустя три часа набрели на грязную неглубокую лужу, из которой, припав к земле, жадно пили воду.
Час за часом ополченцы искали путь к спасению, все больше переставая чувствовать свои тела. Они вышли на проселочную тропу, когда начало светать. Сил уже не было. Ноги двигались сами по себе.
— Давайте передохнем, я больше не могу, — сказал водитель.
— Давай, — согласился Водяной и упал на землю, не в силах стоять на ногах.
Его примеру последовали и остальные. Бойцы, изнеможденные и до смерти уставшие, лежали на траве, пытаясь уснуть.
Прошла, может быть, минута, а может, целый час. Водяной уже не ориентировался во времени. Его сознание было где-то далеко, дома, где осталась его единственная дочь. Глаза мутнели, а небо казалось таким близким, что еще несколько вдохов — и можно будет к нему прикоснуться.
В траве послышался шорох. Сквозь дремоту Водяной рассмотрел темный мужской силуэт.
«Укропы», — подумал ополченец.
Открыть до конца глаза и тем более вступить в последний бой с врагом у Водяного уже не было сил. Ему было жаль, что все закончится именно тут и именно так, но сделать что-либо он уже не мог.
— Брат, ты из какого отряда? — спросил мужской силуэт.
«Свои?» — подумал Водяной.
— Ямполь, — еле выдавил из себя боец, почти не раскрывая рта.
Больше никаких вопросов не поступало. Бойцы так и остались лежать на земле, а через полчаса за ними приехала машина и отвезла их в Степановку. Как позже узнал Водяной, их нашел и спас разведчик ополчения ДНР.
Два дня без боев и сражений помогли вышедшим из Ямполя встать в строй. Душ и полевая кухня привели Водяного в чувство. Ему, как и остальным ополченцам, казалось, что война вот-вот закончится победой с приходом российских войск. Каждый ждал повторения крымского сценария, но в глубине души понимал, что это лишь начало долгой и мучительной войны.
Ямполь пал. На очереди была Николаевка, куда уже перевезли оставшихся ополченцев. В день, когда возобновились бои, Водяной узнал, что его брат Матрос тоже ушел воевать и был на линии огня.
Водяной сидел в расположении Стрелкова, как и каждый, кто выходил из Ямполя. Кого-то выгоняли из ополчения, кто-то был арестован, но это не имело никакого значения для бойца, который все время думал о брате.
Ополченцу не нужно было врать. Он честно отвечал на вопросы лидера сопротивления, не задумываясь о том, какая ждет его участь.
— Будешь служить у Моторолы, — подытожил Стрелков.
Боец, задумавшись, не сразу расслышал последние слова командира.