Боец упал и не мог понять, что происходит. В десятке метров от него рушилось огромное здание. Пятиэтажный дом, словно не имея опор, осел до самого своего основания, поднимая вокруг облако пыли.
Матрос пытался прийти в себя, но чувствовал лишь сильную тошноту и желание сбежать от жуткого звона в голове.
— Матрос! Ты живой? — не на шутку испугался Дизель, который уже второй раз за этот день заочно похоронил своего товарища. — Я думал, что все. Крышка.
— Живой, — почти неразборчиво пробормотал Матрос, пытаясь открыть глаза.
— Давай. Выкарабкивайся. Надо выбираться отсюда.
— Секунду. Дай еще полежать немного, — уже более внятно произнес боец.
Голова шла кругом. Ночь была близко, а вечерние сумерки уже растворялись во мгле. Оставаться на месте было нельзя. Преодолевая тошноту, Матрос встал на ноги, глубоко вдохнул и попытался оценить ситуацию. Никто из них не знал, как выбираться отсюда, поэтому было принято решение двигаться в сторону города в надежде встретить кого-то из своих.
Горящие руины Николаевки освещали путь. Вокруг была тишина. Бойцы спускались с высоты и видели, как украинские танки замыкали кольцо, из которого скоро будет невозможно выбраться.
Через сто или двести метров медленной ходьбы по выжженной земле у Дизеля подвернулась раненая нога, и это могло значить лишь одно — дальше своим ходом он идти не сможет. Матрос понимал, что сам бы он выбрался гораздо быстрее, но у него не возникло даже и мысли о том, чтобы оставить раненого товарища. Автомат перекинут через плечо, левая рука поддерживает боевого друга, а правая намертво обхватила пулемет. В любой момент Матрос был готов вступить в бой.
Боец не чувствовал ни усталости, ни боли, хоть и понимал, что в своей прошлой жизни он не выдержал бы и десятую часть тех испытаний, которые выпали на его долю сейчас.
«Никогда не подумал бы, что в сорок шесть лет придется брать в руки оружие и смотреть, как в тебя стреляет танк».
С Дизелем за спиной Матрос медленно переставлял ноги, вслушиваясь в каждый шорох. Шансов найти своих ребят практически не было, но и сдаваться было нельзя.
Разрушения и обжигающий огонь остались позади. Теперь перед бойцами была лишь ночная улица, освещаемая луной.
Матрос знал, что сейчас можно надеяться лишь на себя, поэтому был готов к тому, что при любом подозрительном шорохе он сбросит Дизеля, припадет на правое колено и откроет огонь на поражение.
Жуткий стресс держал мышцы в постоянном напряжении. В воздухе чувствовалась вонь сгоревшей резины, а мрак окутывал своим равнодушием. Дороги не знал ни один из бойцов — как и того, что их ожидает. Бойцы старались приглушать шаги, чтобы не привлекать лишнего внимания, но с раненым бойцом на плечах это было сложно. Оба знали, что уже в окружении, но надеялись, что кольцо еще не полностью сомкнулось.
Шестьдесят минут, мучительный час, который длился целую вечность, застрял в памяти Матроса на всю его жизнь. Час безнадежности и святой веры в чудо. Они шли всего час, но каждый успел вспомнить лучшие моменты своей жизни, потому что потом могло быть слишком поздно.
— Слышишь? — прошептал Дизель, сдерживая сквозь зубы боль.
— Укропы?
— Да вроде по-русски говорят.
— Укропы тоже по-русски говорят.
— Давай подойдем поближе, форму рассмотрим.
— Это могут быть диверсанты, переодетые в нашу форму.
— Выбора у нас нет.
— Ложись, — сказал Матрос, опуская боевого товарища на землю, — я разведаю.
Ополченец подкрался к бойцам, чтобы услышать, о чем они говорят.
— Все вышли? Еще кто-то есть?
После одной этой фразы стало понятно, что это свои.
— Мужики! — крикнул Матрос.
В ту же секунду на него направилось несколько автоматов.
— Мужики, свои! Отряд Мачете. Выходили с высоты.
— Выходили?
— Нас двое. Раненый лежит в кустах. Подумали, вдруг вы укропы, — пытался объяснить боец.
— Мы из отряда Моторолы.
— Моторолы? — повторил Матрос.
Едва успев перевести дух, Матрос вновь ощутил, как внутри все сжалось. Сердце стало биться чаще, а пульсирующие удары в виски отгоняли любые здравые мысли. Тремя днями ранее в Славянск уехал его родной брат, принявший позывной «Водяной». Матрос знал лишь то, что брат попал к Мотороле, больше он выяснить ничего не успел. Связь была заглушена врагом, и братья не могли поговорить друг с другом. Насторожило ополченца то, что среди присутствующих он не мог разглядеть брата.