– Ты сказал, что до острова всего пятьсот миль. Долго нам идти?
– Мы будем на острове Сан-Хосе примерно через четверо-пятеро суток, если не произойдет каких-нибудь задержек. Судно, на котором мы пойдем, плавает под либерийским флагом и занимается каботажными перевозками. Определить при таком роде занятий, в каком именно порту мы сели и где сошли на берег, не представляется возможным даже ЦРУ. На судне из рук вон плохо ведется судовой журнал, да и команда меняется чуть ли не в каждом порту. Людей нанимают, списывают, они просто исчезают во время плавания. По легенде мы с тобой на этой коробке плывем уже больше месяца, – пояснил Клим сложившуюся ситуацию.
– С тех пор, как мы с тобой познакомились, прошло всего три месяца, а столько интересного произошло в моей жизни! Я никогда и мечтать не мог, что попаду на Кубу и увижу такую красоту! – восхищенно воскликнул Дейл, хлопая себя по ляжкам.
– Не надо было перекрашивать меня в негра! – сказал Клим и встал, давая понять, что пора двигаться на корабль.
– Мне кажется, что знакомство с тобой оказалось самым правильным поступком в моей жизни! Я снова помолодел на сорок лет и чувствую себя очень счастливым! – воскликнул Дейл, хлопнув Клима по плечу.
2
Судно, стоящее у восьмого причала порта Гаваны, оказалось старым, еще семидесятых годов постройки сухогрузом. Ржавые потеки некогда белых бортов змеились до самой ватерлинии, которая на метр выглядывала из воды, показывая, что судно недогружено и совершенно не ухожено. Это было неудивительно для судов, плавающих под либерийским флагом. Суда под этим флагом крайне неохотно страховали, компания Ллойда бежала от них, как черт от ладана.
Каждый временный владелец такого судна старался поменьше вложить в ремонт и обслуживание сухогруза и побольше получить прибыли в кратчайшие сроки. Что будет дальше с судном, очередного хозяина совершенно не интересовало. Сейчас судно с грузом русского леса, сделав остановку на Кубе, следовало на Багамские острова, где в разных местах мелкими партиями выгружало остаток.
Теперь окраска судна походила на камуфляжную куртку бойца спецназа для работе в пустыне, и Клим почувствовал некую приязнь к этому неухоженному бедолаге.
– Опаздываете, черномазые! Здесь вам не Куба, где все равны независимо от цвета кожи и веры, а морское судно, на котором я первый после бога, и в моей власти сделать из вас морских рыбок! – заорал здоровенный бугай, одетый в синюю морскую робу, в белоснежной рубашке и черной фуражке на голове с разлапистым, ярко блестевшим крабом.
– Извините, масса капитан! – склонился в низком поклоне Клим, прикидывая, куда лучше ударить капитана: в промежность или в солнечное сплетение.
Дейл не моргнув глазом тоже низко склонился перед капитаном.
– Я вас переселил в матросский кубрик. Негры должны жить в трюме, как и положено рабам на судне! – захохотал капитан, явно довольный своей шуткой.
«В положении негров совсем нет привлекательных сторон», – подумал Клим, отправляясь вслед за низкорослым матросом в грязной замасленной робе вниз по трапу.
– Чтобы я ваши черные рожи больше на палубе не видел до конца рейса! – прогрохотал вслед капитан и снова раскатисто рассмеялся.
Спустившись по замызганному донельзя трапу, который, похоже, не драили со дня последнего ремонта корабля, Клим с Дейлом долго шли по такому же грязному, узкому и слабо освещенному коридору. Извилистый проход, судя по усиливающемуся шум двигателей, вел к машинному отделению корабля.
Спустившись еще по одному короткому замасленному трапу, через короткий, с двумя поворотами коридор Клим с Дейлом попали наконец в полутемный кубрик, плотно заставленный трехъярусными койками.
На большом деревянном столе в середине кубрика стояли обе сумки путешественников, и в них увлеченно копались человек шесть матросов самого разбойничьего вида.
Здоровенный, голый по пояс мулат, вытащив из климовской сумки ласты, радостно размахивал ими, надев на обе руки.
Из дейловской сумки белый, до бровей заросший крепыш вытащил большую черную бутыль и, держа ее перед глазами, сосредоточенно рассматривал, прикидывая, можно ли пить эту жидкость.
– Ребята, это же… – успел сказать Клим, как Дейл резко дернул его за рукав рубашки.
– Откроешь бутылку – все вы сразу помрете, – спокойно сказал Дейл, подходя к столу и хладнокровно забирая бутылку из рук крепыша. Поставив ее перед собой, Дейл молитвенно сложил руки, шепча какие-то непонятные слова, изредка вздевая руки вверх.
– Будет какой-то старый черномазый козел меня учить! – радостно заорал мулат, вытаскивая из сумки Клима небольшой «лэп-топ».
Дейл кончил молиться на бутылку и небрежно махнул рукой на мулата.
Верзила мгновенно замер и окоченел.
Клим, подхватив у самого пола выпавший из его рук «лэп-топ», аккуратно положил миниатюрный компьютер обратно в сумку.
Мулат судорожно дергался, пытаясь двинуть рукой, но у него ничего не получалось. Глаза мулата готовы были выпрыгнуть из орбит, на лбу набухла толстая коричневая вена, но ни сдвинуться с места, ни просто изменить положение тела он не мог.
– Два дня ваш ловкий приятель не сможет двигаться, а потом столбняк пройдет. В следующий раз, если он возьмет чужое, не сможет двигаться пять дней, а на третий раз его разобьет паралич. Сейчас уложите его на его койку. Если есть пластик или клеенка, постелите под простыни. Он будет много писать и какать, – пояснил Дейл, неторопливо собирая со стола свои вещи.
– Колдуны! – крикнул заросший рыжим волосом низенький матрос и, выхватив нож с блестящим лезвием, бросился на Клима.
Резкий удар по руке, и матрос вонзил свой нож в живот стоящего рядом с Климом высокого худого шведа.
Второго нападавшего Клим ударил ногой в челюсть. Врезавшись головой в переборку, тот бесчувственным мешком сполз вниз.
– Все, кто взял хоть комок бумаги из этих сумок, сегодня ночью покроются огромными язвами и через два дня умрут! Сумки, вещи из них для вас табу! – спокойно сказал Дейл.
Шум двигателей, до этого мерно звучавший в кубрике, резко усилился до такой степени, что заболели уши. Переборки завибрировали, стало ясно, что корабль начал движение и стал медленно отходить от пирса.
Обитатели кубрика мгновенно отскочили от стола и быстро стали выкладывать рядом с сумками украденные вещи, шепча себе под нос какие-то непонятные слова.
Клим почувствовал, что корабль набирает ход, по усиливающейся вибрации и качке.
Сложив вещи обратно в сумки, Клим с Дейлом только уселись на выделенные им внизу койки, как низенький матрос, приведший их в кубрик, возник перед ними и, вытянувшись, доложил:
– Капитан просит вас подняться к нему в каюту вместе с вещами!
– Пойдем быстрее к капитану, что-то здесь сильно воняет! – предложил Клим, вставая с койки.
Матросы в кубрике, сверкая злобными взглядами из темноты, молча сидели на своих местах. Ни один из них не сделал ни одного лишнего движения. Только худой малаец, бинтовавший живот раненому шведу, злобно пробубнил длинную фразу на непонятном языке. Второй, сбитый с ног матрос так и остался недвижимым лежать около переборки.
– Не пей воды из унитаза! – на прощание пропел Клим и оказался провидцем.
Тяжелый запах человеческих экскрементов наполнил воздух кубрика, перебивая запахи человеческого пота, масла и солярки.
– Ты действительно колдун! – с уважением сказал Клим, отстав от посыльного метра на три.
– У нас в племени собственность бесценна. Все чужие вещи для других табу. Много лет назад Нзанга, так звали главного колдуна, который был моим дядей и учителем сначала моего отца, а потом и меня, наложил заклятие на все племя. С тех пор никто без разрешения хозяина вещей не может взять даже пылинки, – пояснил Дейл, с интересом посматривая в открытые настежь двери кают.
– Но я же беру твои вещи и со мной ничего не происходит? – удивился Клим, с опаской посматривая на своего спутника.
– Так и должно быть. Ты член моего племени. Берешь же ты мои вещи не с целью воровства, а с другими намерениями, поэтому с тобой ничего не происходит.