— Снова листовки! Черт бы их побрал! — пробормотал Чан Нонг и ускорил шаг. Впереди шел разведдозор — Ван Тян и Выонг Ван Кхием.
Бойцы начали подниматься по склону. Растительность здесь была очень скудной, поэтому каждый тщательно обвивался ветками для маскировки. Силуэты бойцов сливались с росшими по краям тропы деревьями.
Внезапно Выонг Ван Кхием сделал широкий взмах рукой, подавая Чонгу знак остановиться, и подозвал Ван Тяна:
— Впереди, кажется, люди!
Ван Тян вплотную подошел к нему.
— Точно, люди, — сказал Выонг Ван Кхием. — Пробирайся назад, скажешь Чан Нонгу, чтобы остановились и сохраняли полнейшую тишину. Чонга — ко мне!
Выонг Ван Кхием осторожно снял вещмешок, сунул его в кусты, перетянул на грудь свой автомат, снял с предохранителя. Действия его были четкими и спокойными.
Подполз Чонг, вид у него был возбужденный.
— Нашим здесь взяться неоткуда! — прошептал он.
— Прикрой меня, а я схожу посмотрю!
— Нет, ты оставайся, а я посмотрю!
Чонг быстро и решительно пополз вперед. Он полз как ящерица, выслеживая добычу. Выонг Ван Кхием, встревоженный за товарища, пополз следом за Чонгом…
Сержант Тьем лежал на склоне за маленьким деревцем, сжимая в руках винтовку. За спиной у него послышался какой-то шорох. Тьем оглянулся. Солдат, который пришел с ним, уже куда-то исчез, а вместо него подходил другой. Это был Вынг. Тьем махнул рукой, приказывая ему залечь рядом. Снизу, пригнувшись, приближались два солдата армии Освобождения. Шагах в двадцати от Тьема они залегли. Земля между ними была совсем ровной, покрытой только низкорослыми кустиками «змеиных языков». Четыре пары глаз внимательно смотрели друг на друга. Четыре ствола готовы были вот-вот запульсировать огнем.
Неожиданно до Выонг Ван Кхиема донесся голос того, что лежал за маленьким деревцем:
— Отходим, Вынг.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Как обычно, матушка Дэм вернулась с работы, когда уже стемнело. Дом Шау Вана находился в расположении самой базы «Феникс», во втором квартале домов для семей военнослужащих. Чтобы пройти к себе, матушке Дэм нужно было миновать четыре сторожевых поста и три ряда колючей проволоки. Крестьяне селились рядом с последним ограждением к юго-западу от базы.
Здесь было около ста жалких лачуг из кровельного железа. Они плотно лепились одна к другой. Некоторые из них были разделены перегородкой надвое. Жители этих лачуг, переселенные сюда четыре-пять лет назад, считались уже «умиротворенными», то есть надежными.
Главным занятием их стал сбор хвороста, из которого они делали древесный уголь, чтобы продавать семьям военнослужащих. На вырученные деньги в лавчонках, открытых женами офицеров, они могли купить рис. Уголь у них покупали за полцены, а рис отпускали, конечно, за полную цену, да еще взвешивали на нарочно испорченных весах.
Из всех этих людей только матушка Дэм поступила в услужение. Она работала прачкой у жены Шау Вана.
Матушка Дэм развязала узел толстого нейлонового шнура, служившего замком, и, отодвинув кусок кровельного железа, заменявший дверь, вошла внутрь. Лачуга ее не была перегорожена и оттого казалась совсем пустой. Там находилась бамбуковая лежанка, застеленная маленькой циновкой из нейлонового волокна. В углу стояли железный таганок, чайник, небольшой котелок — приготовленной в нем еды хватало как раз на одного человека — и несколько запылившихся бутылок.
Усталая женщина сразу же повалилась на лежанку, чуточку передохнула. Потом поднялась, отмерила немного риса, сгорбившись, вышла за дверь, чтобы промыть его: надо было приготовить еду.
База «Феникс» сияла огнями, особенно в ее северо-западной части, где находился аэродром. В той стороне небо сделалось совсем светлым из-за обилия огней, и даже здесь, в районе жалких лачуг, было не так уж темно, по крайней мере, тропинки, ведущие от дома к дому, вполне можно было различить.
Матушка Дэм вернулась в дом, развела огонь, села возле очага и, уставившись на язычки пламени, лизавшие котелок, глубоко задумалась. Изредка у нее вырывался тяжелый вздох.
Лист кровельного железа, лежавший на крыше, гремел под каждым порывом ветра, холодное дыхание которого проникало сквозь щели в стенах, сделанных из таких же листов железа, проносились по пустой лачуге. Даже сидя у очага, матушка Дэм поеживалась от холода. Вот огонь взметнулся повыше и осветил ее седые на висках волосы.
Рядом, в доме у Тхань, не затихал детский плач. Плакали голодные дети. Постепенно плач их становился все громче и громче.