— Мама, есть хочу!..
— Нету больше, все!
— Я еще хочу…
— Да откуда же мне напастись столько, чтобы насытить вас?! — послышался сердитый окрик Тхань. — От меня уже кожа да кости остались, все вам отдаю до последней крошки!
— Мама, купи рису…
Матушка Дэм услышала как засвистел ремень. Плач усилился.
Женщина тяжело вздохнула. Дети Тхань и в самом деле были голодны, и немудрено. Муж соседки умер, она одна воспитывала пятерых детей. Тхань была углежогом и всегда ходила перемазанная сажей.
— Тхань, — через стенку окликнула ее матушка Дэм, — пошли ко мне свою меньшую, насыплю ей риса. Пусть дети поедят!
— Благодарствую, — донесся резкий голос Тхань. — Мои дети не приучены есть такой рис!
Ответ ее точно ножом полоснул по сердцу матушки Дэм.
Здесь, в этом поселении, жители которого когда-то участвовали в освободительном движении, с матушкой Дэм почти никто не общался. Никто ни разу не переступил порог ее дома. А когда ненароком люди встречались с ней на улице, то спешили куда-нибудь свернуть — на боковую тропинку или в огороды. Ну а уж если случалось так, что свернуть было некуда, то в ответ на ее приветствие они язвительно говорили: «Что, спешишь на свою работу?» А иногда добавляли что-нибудь порезче, например: «Не пошпионишь — сладко не поешь! Лакомые кусочки — они только так и достаются!»
Люди не боялись выказывать ей свое презрение прямо в лицо. Некоторые ее просто ненавидели. А сколько едких слов ей пришлось выслушать! И старики, и дети считали нужным сказать ей что-нибудь колкое. Никто не мог понять, как она согласилась на такую работу.
Еще, казалось, не зажила рана после того, как Шау Ван убил двух ее детей, а она поступила в услужение к нему в дом. Почти шесть десятков лет на свете прожила, а что такое стыд, так и не узнала! Да как ее мертвые могут спокойно в земле лежать, когда она так поступает?!
Но матушка Дэм хранила молчание. Стиснув зубы, она сносила любые насмешки. Больше всего разговоров было два года назад, когда в эти места из разных сел свезли немало семей, которые, как считалось, имели какое-то отношение к вьетконгу. Тогда каратели рыскали здесь днем и ночью, не давали никому спокойно вздохнуть. Одна семья подозревала другую, и эти подозрения, эта атмосфера недоверия порождали рознь и ненависть. Теперь-то уже некоторые поняли, что матушка Дэм человек безобидный и добрый, но и они не выказывали своего настоящего отношения к ней.
День за днем ходила старая женщина на базу «Феникс». Вечером, возвращаясь, приносила с собой в маленькой матерчатой сумке то несколько пачек таблеток от лихорадки или расстройства желудка, то баночки с рисом, которые давала ей жена Шау Вана. За это из жалованья матушки Дэм вычиталась определенная сумма. Иногда жена Шау Вана тайком от мужа совала ей несколько банок молока.
…Рис уже сварился. Матушка Дэм сняла котелок, подбросила в огонь щепок, чтобы он разгорелся жарче, поставила чайник. Так и оставшись сидеть у очага, женщина протянула руку и достала с полки пиалу, палочки для еды, тарелочку с мясным соусом и принялась за трапезу. Доев рис, помыла и убрала посуду и снова молча села перед огнем, протянув к нему руки.
Она просидела так довольно долго. В доме у Тхань все давно уже спали. Было слышно, как дети ворочались во сне, поскрипывали лежанки.
Внезапно за дверью послышался чей-то грубый голос:
— А тут чего не спят, огонь жгут? Вьетконг приманиваете? — В дверь с размаху пнули ногой: — А ну открывай! Проверка!
Начальник отряда гражданской обороны, не дожидаясь ответа, вошел в помещение. За ним — полицейский и еще двое из отряда гражданской обороны.
Единственный глаз начальника отряда уперся в чайник, стоящий на очаге.
— Что, старая, чаек для вьетконга кипятишь?
— Господин, я работаю у жены подполковника Шау Вана. Вернулась с работы, устала, вот и подогреваю для себя чай!
Один из пришедших увидел на лежанке несколько апельсинов, которые принесла с собой матушка Дэм, моментально схватил их, понюхал:
— Ты что, апельсины купила, чтобы вьетконговцев подкормить?
— Это мне госпожа Шау Ван за работу дала!
— Черт побери! Тебе-то зачем апельсины? Небось хотела вьетконговцам в лес отнести?
— Каким вьетконговцам? Мне госпожа Шау Ван дала, вот и все.
Начальник отряда осмотрел дом и, показав на апельсины, распорядился:
— Конфисковать!
Они вышли, захватив с собой апельсины.
Матушка Дэм снова села у огня и принялась жевать бетель. Ей было уже около шестидесяти, но зубы у нее еще оставались крепкими.