Пенн показали лишь пару административных кабинетов и пустую комнату с четырьмя крохотными кроватями — никаких контактов с другими заключенными и никаких сведений об условиях, в которых их содержат. Джули дала ей несколько подсказок. Она сказала
Сказала... ЧЕРТ ПОДЕРИ. Управляй самолетом, Мэдди....
Я НЕ БУДУ ПЛАКАТЬ.
Я должна поговорить с мисс Пенн лично. Мы с Митрайет встретились с ней у небольшого пруда в роскошном жилом районе Ормэ, сидели на лавочке, наматывая пряжу во время разговора, по бокам от мисс Пенн, на коленях у которой лежал холщевый мешок, полный шерстяных носков, которые нужно было распустить на нитки. Должно быть, она выглядела нашей гувернанткой, поскольку была почти на фут выше нас двоих. Она говорила, а мы все лезли в мешок за пряжей, внимательно слушая. Вдруг, посреди рассказа, когда я потянулась за очередным носком, мисс Пенн взяла меня за руку и крепко ее сжала. Я поняла — она тоже была допрашивающей, как и большинство из них, добывала сенсационные истории из не самых разговорчивых источников. Каждый из них делал это по-своему, но работа была той же. А Джули, будучи экспертом в этой отрасли, легко поделилась с Пенн той информацией, которую та не просила.
— Ты будешь храброй, Киттихок? — спросила Пенн, сжимая мою ладонь.
Губы растянулись в жалком подобии улыбки.
— Наверное.
— Неподходящий способ сообщать подобное, — сказала Пенн, и ее четкий, без обиняков голос с американским акцентом был зол. Мы все ждали.
Пенн тихо сказала:
— Ее пытали.
Я не сразу смогла ответить. Я ничего не могла. Скорее всего, я выглядела довольно угрюмо — не удивительно, но Пенн была настолько откровенна, что сказанное словно ударило меня по лицу. Наконец я тупо прохрипела:
— Вы уверены?
— Она показала, — сказала Пенн. — Очень четко дала понять. Как только мы пожали друг другу руки, она поправила шарф — это был знак. Вся ее шея и ключицы были покрыты уродливыми рядами узких треугольных ожогов, которые едва начали заживать, кажется, от паяльника. Она показала их мне очень сдержанно, я бы даже сказала отстранено, без какой-либо драмы. Она одергивала юбку, закидывая ногу на ногу, и задирала рукав, когда тянулась за сигаретой, двигаясь, только когда капитан смотрел в другую сторону. На ногах страшные синяки, уже исчезающие, значит, были сделаны две-три недели назад. Они прекратили ее пытать, не знаю почему, — уверена, она заключила с ними какую-то сделку, иначе ее бы там уже не было. Можно подумать, будто Ормэ или получил от нее все, что хотел, или просто сдался.
— Заключила с ними сделку! — воскликнула я.
— Ну, некоторым из нас удается провернуть подобное. — Мисс Пенн осторожно направила мою руку к мешку с носками. А после призналась: — Трудно сказать, что делает твоя подруга. Но она... она была сосредоточена. Она не ожидала, что ее позывной всплывет в разговоре, и была немного шокирована, но она не... понимаете, она даже не намекала на спасение — думаю, она все еще полностью сосредоточена на задании и у нее есть основания полагать, что она сможет выполнить его изнутри. — Мисс Пенн бегло на меня посмотрела. — Ты знаешь, какое у нее было задание?
— Нет, — солгала я.
— Что ж, — сказала мисс Пенн, — она кое-что мне сказала. Быть может, ты поймешь, что она имела в виду.
Но я не могу. Понятия не имею, что делать с этой информацией. Это как... как палеонтология. Будто пытаться сложить динозавра из нескольких костей, даже не зная, одному ли виду животных те принадлежат.
Но я все равно записала все, что дала нам Джули — возможно, Пол сможет как-то использовать эту информацию...
1) Здание, которым пользуется Гестапо, имеет собственный генератор. Пенн жаловалась на перебои в подаче электроэнергии и как раздражительно, должно быть, работать с радио, если не можешь рассчитывать на электричество, а Джули сказала «Что ж, мы нашли, как управиться с этим». Как же она любила говорить так, будто была одной из них. Будто тогда, взяв меня с собой посмотреть «Полковника Блимпа», она не прорыдала всю сцену, в которой заключенные немецкие офицеры слушают Мендельсона от начала до конца.
2) Электрический щиток находится под главной лестницей. Мисс Пенн не объяснила, каким образом Джули смогла сообщить это. Но также упомянула:
3) Давно известно, что нацистский офис радистов через площадь от штаб-квартиры Гестапо, в ратуше, и, по словам Джули, это из-за того, что в здании Шато де Бордо нет постоянного радиовещания — Пенн думает, что слишком толстые стены плохо пропускают сигнал, но мне кажется, помехи создает генератор. Эта информация была передана совершенно обыденно. В УСО радисток называют артритсками. Могу представить Джули, изучающую свои ногти, — «К счастью, меня не беспокоят суставы. Никого здесь не беспокоят. Какое преимущество для Нацистов!»
4) Пенн также много узнала о секретарше-рабыне. Джули думает, что ее грызет совесть, чем можно было бы воспользоваться — предлагает нам следить за ней и облегчить ей поиск контактного лица в Сопротивлении, когда она будет готова.
Меня пугает мысль о том, как Джули удалось рассказать все это, находясь в одной комнате с капитаном. По-видимому, они говорили по-английски, а та девушка-рабыня должна была переводить все капитану, поэтому она либо не поняла, либо не стала переводить, что отчасти доказывает точку зрения Джули. Она называла ее «ангелом» — «l’ange» — чертовски неловко, на мой вкус, не удивительно, почему девчонка помалкивала. Во французском языке это слово было мужского рода, а не простое существительное, как в английском. Прямой перевод ее фамилии с немецкого — Энгель.
Иногда Джули заставляла меня завидовать — ее уму, умению ладить с мужчинами, ее аристократизму — охоте на тетеревов, швейцарской школе и знанию трех языков, тому, что ее представили Королю в бальном платье голубого шелка, — даже ее назначению Кавалером Ордена Британской империи после того, как она поймала тех шпионов, будто ее в рыцари посвятили, и особенно ее обучению в Оксфорде — и я НЕНАВИЖУ СЕБЯ за то, что смею завидовать.
Все, о чем я могу думать сейчас, — это где она и как сильно я ее люблю. И снова начинаю плакать.
Мне снилось, что я лечу с Джули. Я везла ее домой, в Шотландию, на Большой Гарпии Димны. Мы летели вдоль побережья Северного моря, солнце висело низко на западе — небо, море и песок были золотыми, как и лучи света, окружающие нас. Никаких аэростатных заграждений или чего-то еще — лишь чистое небо, словно в мирное время. Но время было далеко не мирное, было лишь настоящее, поздний ноябрь 1943, а западные холмы Чевиот-Хиллс покрывал первый снег.
Мы низко летели над длинным пляжем столь прекрасного Линдисфарна, но самолет продолжал набирать высоту, а я отчаянно с этим боролась. Прямо как с Лизандером. Напуганная, волнующаяся и уставшая одновременно, злая на небо за его красоту в тот миг, когда мы на грани крушения. А потом Джули, сидящая рядом со мной, сказала:
— Позволь помогу.
Во сне Большая Гарпия имела двойное управление, как у Типси, и Джули взялась за второй штурвал, мягко наклоняя его вперед, и вдруг мы управляли самолетом вместе.