Даже встала, чтобы рассмотреть их поближе и в итоге констатировала, что мне они размера на четыре меньше. И это с учетом того, что я сама носила дюймовочкин тридцать пятый размер. Неужели Пенни из малоросликов? Ничем другим объяснить это нельзя. Ну не может же она быть ещё совсем девчонкой…
За ужином, который последовал после очередной чистки овощей и пространных рассказов Матиль о внутренней кухне дома, я всё-таки познакомилась с остальными слугами и убедилась в своих предположениях — Пенни действительно оказалась иной расы. Пухленькая, юркая, говорливая и суетливая женщина лет сорока умудрялась говорить обо всем и со всеми одновременно: советовать мне кушать побольше, да работать поусерднее, одергивать молодого конюха Гарда и требовать у него, чтобы он не поедал меня сальным взглядом, хвалить Матиль за вкусный ужин, да просить совета у дворецкого насчет очередной популярной у слуг мази от болей в пояснице.
В отличие от разговорчивой Пенни, которая, казалось, не знала слово «молчать», я старалась смотреть в свою тарелку, помалкивать, а если обращались — отвечать односложно. Вместе с этим внимательно слушала остальных, составляла о них предварительное мнение и убеждалась, что убивать необходимо уже сегодня ночью. Ещё сутки в этом цирке я не выдержу: пожилой и слегка горбатый дворецкий Даршег, уже принявший на грудь, умудрялся перекрикивать Пенни и через слово жаловался на погоду, нерадивую молодежь, зарвавшегося камердинера и раннюю осень, конюх Гард, долговязый нескладный мужчина лет тридцати с гнилыми зубами, то и дело вставлял сальные шуточки, при этом недвусмысленно кося на меня взглядом, а Матиль делала вид, что всё в порядке, при этом не забыв после ужина указать мне на гору посуды.
Радовало одно — во время ужина дворецкий обмолвился, что с час назад господин изволил убыть на своем любимом жеребце на званый ужин, откуда вернется глубоко за полночь, так что у меня как раз будет время завершить свои дела и подготовиться.
Тем и занялась, в наглую отказываясь замечать бесчисленные взгляды и намеки Гарда. Мне ещё конюха в ухажерах не хватало! Вот уж точно, без чего смогу прожить.
Сковорода, на которой Матиль жарила хозяину что-то мясное, категорически отказывалась отмываться от пригоревшего жира и кусочков кожи, даже с учетом относительно горячей воды, третью порцию которой я подогрела в котелке. Из абразивов в этом отсталом мире в почете был крупный песок, так что к завершению очередной эпопеи под названием «Отмой кучу жирной посуды», я окончательно убедилась, что должность кухработницы — это не моё. Несколько мозолей, куча заусенцев, «мраморные» пальцы и желание приласкать жертву не пулей, а сковородой.
На то, чтобы разложить всё вымытое и прибраться, ушло ещё минут тридцать, при этом я умудрялась довольно неплохо видеть с учетом того, что Матиль, поставившая тесто на завтра и ушедшая спать час назад, оставила мне всего одну свечу. Печь на кухне была закрытого типа, наподобие русской, так что в плане освещения она не давала ровным счетом ничего.
Но вот последняя кастрюля определена на своё законное место, и я могу идти. Только что-то сил уже ни на что не осталось… Чем они, в смысле благодетели из «Гигаса», думали, когда разрабатывали этот план? Они вообще хоть раз в жизни работали день на средневековой кухне?
Очень сомневаюсь.
Задумавшись над тем, где бы найти в себе силы на ночной дозор и второе убийство, я взяла свечу и направилась на выход. До него оставался всего шаг, когда в проеме показался мужчина.
Незнакомый…
Не меньше минуты я в некотором ступоре рассматривала незнакомца, прежде чем поняла, что это не жертва, а скорее всего тот самый пресловутый камердинер, которого не жаловали остальные слуги. В целом на внешность мужчина был ничем не примечателен: не красавец, но и не урод. Довольно высокий, темноволосый, темноглазый и слегка небритый. Одет чисто, опрятно — в темные штаны, светлую рубашку и приталенный удлиненный жилет. Лишь неприятная ухмылка, кривившая уголки губ, говорила о том, что его намерения не так чисты, как мои руки.
— Добрый вечер, — мне пришлось первой нарушить молчание, потому что уступать дорогу мне, судя по всему, не собирались. — Можно пройти?
— Можно, — чуть прищурился камердинер. — Но нужно ли? Как звать тебя, дитя?
И чуть подался вперед, словно намеревался рассмотреть моё лицо чуть ли не на ощупь.
Начинается…
Чуть отпрянула, чтобы не столкнуться даже случайно и тихонько ответила, сама же начиная нешуточно закипать. Мне ещё озабоченные кобели операцию не портил!
— Заби. Мне бы пройти… Устала я очень. У вас если ко мне важное дело, то давайте с утречка?
— Важное дело? — удивился мужчина. На мгновение задумался и хмыкнул, при этом возбужденно сверкнув глазами. — Можно и так сказать. Идём со мной, Заби.
И, не давая опомниться или отпрянуть снова, схватил меня за свободную руку и потянул с кухни.
Пока меня тянули-тащили по первому этажу дома, явно собираясь устроить экскурсию по своей комнате, я лихорадочно думала, как выкрутиться из этой непростой ситуации. Ещё никогда я не оказывалась в роли жертвы сексуального насилия и сейчас слегка растерялась. Страха не было, лишь злость и раздражение на несвоевременную заминку, но как поступить, я пока не знала. Кричать? Вряд ли поможет, лишь привлечет ненужное внимание, да и то не факт. Этим я его лишь раззадорю, да упущу возможность удивить и выиграть время. Ударить сейчас? В спину? Не очень удобный ракурс…
Ладно, подожду чуток, может выдастся шанс поудачнее. В любом случае я знаю достаточно болевых приемов, которые вырубят любого насильника надолго. Надо лишь занять удобную позицию для удара и тогда…
Свеча робко дрожала в моей руке, но, казалось, камердинер видит в темноте — его шаги были уверенны, как и намерения, с которыми меня тянули. Мы прошли узкий коридорчик, повернули направо, миновали широкий холл, поднялись по лестнице и вновь повернули и тут…
Камердинер вскрикнул и упал. Едва не рухнула и я, лишь чудом успев отшатнуться от падающего тела. Замерла, не понимая, что произошло, а затем подрагивающий тусклый свет крохотного огарка указал мне причину — в груди камердинера торчал арбалетный болт.
Ох, пречистые сковородки! Неужели у меня появился соперник?
Мысль ещё толком не оформилась, а я уже шарила взглядом по темному коридору, прекрасно понимая, что не успею спрятаться, как пристрелят и меня. Невидимый убийца медлил, так что я тихонько присела, нашарила пальцами шею камердинера, чтобы проверить пульс, и убедилась, что он точно мертв.
В принципе, спасибо…
Но что дальше?
Мой взгляд вновь устремился во тьму и ещё несколько минут я пристально рассматривала каждую подозрительную тень. Коридор был пуст, лишь подозрительно колыхалась портьера у приоткрытого окна.
Ничего не понятно…
Задумчиво спускаясь обратно по лестнице, чтобы забрать из комнаты свой дорожный мешок и поискать оптимальную позицию на улице, поняла, что выходит какая-то ерунда. Либо маркиза Ливарида заказали сразу у нескольких исполнителей, либо «Гигас» ведет двойную игру, либо у меня есть личный ангел-хранитель. Последнее, кстати, полный бред.
Но как бы то ни было, задерживаться в доме, где уже произошло убийство, было нельзя, так что я поторопилась: мышкой скользнула в комнату, забрала сумку, шаль и практически бегом припустила на выход. Лишь на улице выдохнула, поплотнее закуталась от ночного холода и приступила к поиску места для засады. К сожалению, я не знала, с какой стороны будет возвращаться Ливарид, так что пришлось проявлять смекалку. Опасаясь привлечь ненужное внимание я передвигалась короткими перебежками от куста к кусту, от тени к тени и минут через тридцать наконец выбрала более или менее приличное место для терпеливого ожидания, когда вернется маркиз. Им оказался соседский участок напротив и весьма удобный молодой куст ивы. В отличие от скудной на растительность территории Ливарида, его соседи были в этом вопросе довольно большими любителями клумб и их участок был сплошь засажен цветами и невысокими кустарниками.