— За что же они тебя так прозвали? — возмутилась Варвара Степановна, не чаявшая души в сыне.
— Не знаю, — соврал Димка.
Видя, что мать собирается в школу, он пытался ее остановить, осознавая, что ребята правы, но Варвара Степановна рвалась в бой за своего Димочку. Так возник первый конфликт с классом. И хотя со временем все забылось, Димка держался теперь в стороне от ребят. Он мечтал поскорее вырасти, не понимая еще толком, что это изменит, но верил: тогда он заявит о себе, и относиться к нему станут совсем иначе.
Он был счастлив, когда увлекся радиоделом и достиг первых успехов — вмонтированный в словарь английского языка транзистор действительно заставил ребят по-новому взглянуть на «Шкилета». И когда Славка Лазарев, кумир класса, вынул из кармана портсигар и спросил, не сможет ли он вмонтировать в него транзистор, Димка с радостью согласился попробовать, рассчитывая в будущем на Славкино покровительство.
Стремясь ускорить свое повзросление, он рано начал курить, ведь сигареты — непременный атрибут настоящего мужчины. Привычка к куреву далась нелегко, первое время его рвало, но Димка не отступал.
Узнав, что сын курит, Николай Петрович пришел в негодование. Состоялся серьезный разговор, вернее длинный монолог Осокина-старшего. Димка слушал молча. Николай Петрович никогда не наказывал его, но хуже любого наказания были для Димки частые нравоучения отца. Осокин никогда не спрашивал мнения сына и, конечно же, ни в чем не считался с ним. Он был глубоко убежден, что точка зрения детей в силу их неопытности, незрелости не может иметь никакого значения. Но, несмотря на безупречную логичность доводов и даже зачастую излишне эмоциональную форму их проявления, Николай Петрович, как правило, не достигал желаемой цели, ибо игнорировал жизненный, хотя и мизерный, опыт сына. В разговоре с сыном у него отсутствовала уважительная основа, он просто изрекал истины в последней инстанции. Это ожесточало Димку, и он ополчался даже против того здравого зерна, что было в нотациях отца.
Положение усугубляла Варвара Степановна, принимавшая обычно сторону сына. И тогда, когда он начал курить, она тайком от мужа стала давать Димке деньги на хорошие сигареты. «А то будешь курить всякую дешевую дрянь — вконец испортишь здоровье», — оправдывалась она перед сыном за свое попустительство.
После октябрьской демонстрации отметить праздник собрались у Рянского. Из их класса были Коля Хрулев, Славка Лазарев и Жанна Брискина.
Димка так и не мог объяснить себе, почему именно в этот праздничный вечер он вдруг увидел Жанну совсем по-иному. Ту самую Жанну, с которой проучился в одном классе девять лет и которую никогда не выделял из других девчонок. Димка даже испугался внезапно нахлынувшего чувства. Не ошибается ли он? Нет, это было действительно так. Ново, необыкновенно: он влюбился. Первым перемену в его поведении заметил Рянский, который весь вечер не отходил от Жанны и часто нашептывал ей что-то доверительное и, наверное, очень смешное, потому что Жанна громко смеялась.
Потом Рянский произнес тост в честь прекрасной половины человечества, «в присутствии представительниц которой отдельные юноши начинают дышать более учащенно», и при этом многозначительно посмотрел на Осокина. Димка побледнел и, стараясь не глядеть на девушку, отвел глаза в сторону. Жанна ничего не замечала, она открыто восхищалась Сашей.
Димка поймал себя на том, что в нем растет неприязнь к этому красивому парню, который ему ничего плохого не сделал. Сегодня он особенно ощущал свое второстепенное положение в этой компании, где все чем-то выделялись: Славик — умом, Рянский — умением взять от жизни как можно больше. Даже Колька Хрулев своей бесшабашностью и полным отсутствием каких-либо идеалов был выше его. Он даже пожалел, что принял Славкино предложение, но разве мог он поступить иначе. С того дня он уже не мог, как раньше, запросто болтать с Жанной и открыто смотреть в глаза.
…Когда они подошли к дому Брискиных, Димка неожиданно для себя, срываясь на фальцет, сказал:
— Жан… это… Знаешь что? Давай дружить.
Он и теперь побоялся посмотреть на нее, зачем-то снял очки и стал протирать их, близоруко щуря глаза. «Наверное, я нелепо выгляжу», — подумал Димка.
Жанна улыбнулась.
— «Что дружба? Легкий пыл похмелья, обиды вольный разговор, обмен тщеславия, безделья иль покровительства позор»…