— Мерзко, — сказала Сильва. — Не то ты крот, не то человек.
Олег ответил не сразу. Через несколько минут:
— Нам хотели поначалу придать радиста-парня. Потом сказали, что радистом будет девушка. Энергично пробивается.
Она почувствовала легкую насмешку, мягко осадила:
— Мы с подругой старались энергично учиться. Спроси командира — он еще помнит мой хук левой.
Немцы долго не появлялись. Вечером проехала дрезина. За нею прошагали, придирчиво осматривая колею, пятеро солдат. Навестивший их командир, узнав о движении на дороге, кивнул, будто и ожидал этого, потер щеку, уже зарастающую щетиной, предложил:
— Пожалуй, начнем концерт. Только после взрыва — немедленно в лес. А пока держать колею под прицелом.
Только он ушел, вернулись немцы, двое двинулись к полустанку, трое зашагали прямо на разведчиков.
— Отползаем в болото! — сказала Сильва. — Стрелять — только в крайнем случае.
Подняла на руках тяжелые батареи, Олег перехватил одну: так они и ползли на коленях, держа «басы» на вытянутых руках. Не доходя до болотца метров десяти, немцы остановились, что-то быстро залопотали и повернули назад.
С колеи доносились тупые звуки. Догадались, что это Геннадий и Андрей долбят лопатами мерзлую землю, пытаясь вгрызться в насыпь, заложить в полотно взрывчатку.
— Теперь они засядут с «удочкой», — завистливо вздохнула Сильва. — Как ни говорите, а равноправия женщины здесь не вижу.
Догадалась в темноте, что Олег улыбается.
— Слушай, — вдруг спросил он, — студенческая жизнь — это здорово, да?
Она даже растерялась от такого вопроса, потом поняла, что он многие годы, наверно, мечтал о вузе. Тихо сказала:
— Да, здорово.
Рассвет погрузил их в молочную пелену. И именно тогда загудели шпалы. «Железка» ожила, методично отстукивая, будто метроном. Они даже не ожидали, что из белесого облака так быстро вынырнет черная масса и почти бесшумно подползет к повороту.
— Ну же, ну! — зашептала Сильва. — Любит — не любит.
— Не колдуй! — посоветовал Олег. — Ребята должны пропустить паровоз.
Они действительно пропустили паровоз, и когда эшелон изогнулся легкой дугой, вверх вырвались два языка пламени, раздался оглушительный грохот, и, медленно кренясь на бок, паровоз и два вагона — будто это были не металлические колоссы, а сливочные тянучки — лениво сползли с высокого откоса вниз, в снежное месиво. Это было до того неожиданно, что Сильва даже уткнулась лицом в Олегово плечо, чтобы удержаться от возгласа.
— Ну, чего ты? — грубовато и в то же время понимая ее, сказал Олег. — Сработали чисто.
Из задних вагонов повалил огонь, прерывисто затрещала взрывчатка. На полотно попрыгали солдаты, заметались, забегали. Из лесу их стегнули автоматом, и они полезли в кюветы.
— Пора! — сказал Олег. — Отходим!
Они поползли в лес. Сильве показалось, что «оторвались», когда Олег вдруг зашептал:
— Преследуют гады!
Он дал автоматную очередь, и сейчас же они свернули с тропы. Голоса немцев слышались все ближе.
— Уходи к нашим, я их задержу! — предложил Олег.
По лицу увидел — не согласна, и тогда хрипло обругал ее:
— Не тебя берегу — рацию!
Сказала себе: «Он прав!». Поползла вниз, по склону оврага, как вдруг сквозь автоматный треск ей послышался стон. Вскарабкалась назад. Нашла Олега прижавшимся к стволу.
— В правое плечо угодили, — объяснил он, — лучше бы в левое, тогда стрелять легче…
Она потащила его вниз, в овраг, как раз в тот момент, когда на тропе появились зеленые шинели. Немцы не могли успеть их заметить, очень уж здесь густели ели, но, наверно, услышали хруст снега и прошили воздух автоматной очередью. Сильва почувствовала толчок и резко присела.
— Ранена? — быстро спросил Олег.
— Боли не чувствую. Не в «Северок» ли угодили?
Ощупала ящичек — будто живого.
— Идти можешь или перевязываться будем?
— Не до жиру, радист! Жмем к своим!
Они догнали группу только через час. Командир и бойцы были неразговорчивы, хмуры. Сильва огляделась.
— А где Андрей?
Их осталось восемь.