Потом они остались с матерью вдвоем. Об Иване Михайловиче знали только два слова: «под следствием».
Так же методично продолжала свою работу в клинике профессора Ланга Сальма Ивановна, так же аккуратно продолжала посещать все лекции Сильва. С матерью старалась об Иване Михайловиче говорить пореже, но в душе кляла себя, что куда-то, неизвестно куда, не пошла, чего-то, неизвестно чего, не заявила.
По утрам просыпалась с мыслью: «Решительность начинается с мелочей». Сказала себе: «Сегодня засядешь за эпюру», — и сделала чертеж первой в группе. «Сегодня ты подойдешь в спортзале к Лене, — приказала она себе. — В друге должно быть нечто, чего недостает тебе».
Дождавшись, пока Лена войдет в раздевалку, шагнула за ней.
— Ты меня помнишь?
Лена засмеялась.
— Наконец-то! В школе была сурком и здесь сурок. Сидишь в углу и поблескиваешь глазками.
Сильва тихо спросила:
— У тебя много друзей?
Лена подумала.
— Не сказала бы.
— Тогда… Хочешь дружить? Только по-настоящему. Навсегда.
Ждала ответа и волновалась. А вдруг не захочет?
— Будем, Сильва, дружить, — просто согласилась Лена.
Сильва застала мать хлопотавшей, что-то перебиравшей, мелькавшей из комнаты в комнату. Так бывало всегда, когда мать нервничала.
— Что с тобой?
— Ничего не случилось, Сивка. Ужин на столе. Ничего не случилось, только явился сегодня управхоз и с ним еще кто-то из жилотдела. Видишь ли, маленькая комнатка им наша понадобилась. «Для известного ученого работника товарища Зыбина», — передразнила она кого-то.
— А ты что сказала, мам?
— А ничего! Кукиш им показала — не сдержалась.
Сильва расхохоталась.
— Ну, и правильно.
— Ах, Сивка, они очень разозлились. Соседи потом слышали, как Зыбин кричал на лестнице, что совсем нас выселит.
— Это невозможно, хотя и интересно, — сказала Сильва. — Да… «Его глаза не лгут». Чего ты разволновалась? Ты тоже научный работник и имеешь право на комнату.
«Завтра пойдешь к юристу», — сказала она себе.
Юрист пожимал плечами, говорил, мало ли кто чего хочет, закон оберегает права граждан, хотя, конечно, изымать излишки площади жилотдел имеет право.
— Послушайте, — сказала Сильва. — Я хочу знать: да или нет. Я не про Конституцию вас спрашиваю — это мы проходили по обществоведению, а про наш конкретный случай.
Высокий юноша, ожидавший, когда до него дойдет очередь, громко засмеялся, и юрист недовольно сказал:
— Я попросил бы вас, клиент…
— Нет, нет, выбываю из вашей клиентуры, — доверительно сообщил он и встал.
Сильва добилась, чего хотела, юрист сказал «да», и она вышла из консультации.
Юноша стоял у входа.
— Такие справки и я могу давать. А знаешь, мы из одного института, — вспомнил он. — Я тебя видел на гребной базе. Володя Жаринов. Тебя как?
— Сильва.
Он пошел было рядом, но она вдруг резко сказала:
— Мне налево. Будь здоров.
— Пожалуйста, — вежливо сказал он. — До свидания.
Она уладила квартирный конфликт. Управхоза даже в прокуратуру вызывали, он бегал потом извиняться «за причиненное».
Володю она встретила в институте, он помахал ей издали рукой, но не подошел. Разговорились они на гребной базе, да и то благодаря Лене. Впечатление он оставил у девушек разное.
— Не парень, а робкая газель, — смеялась Лена. — Люблю, черт возьми, когда мальчишки смеются, ухаживают и предлагают тебя проводить.
— А мне нравится в нем сдержанность, — призналась Сильва и густо покраснела. — Да нет, ты не подумай… Я в жизни с парнем в кино не пойду. Но если уж пойти, то с таким, как Володя. Это, кажется, из Шекспира: где слова редки — там они и имеют вес. Не терплю болтунов…
Лена рассмеялась.
— Тогда такую болтушку, как я, ты не должна любить.
— Тебя обожаю, — быстро сказала Сильва. — Ты исключение.
Да, Володя был сдержан, но уж если вступал в разговор… Сильва и Лена помнили, как к ним на Островах довольно развязно обратился парень, похожий на семинариста, с длинной копной волос, и Володя очень вежливо сказал ему:
— Вы ошиблись, гражданин. Девушки не работают в парикмахерской и остричь вашу гриву не сумеют.
Как-то Лена сказала, что вечер у нее занят, мужская баскетбольная пригласила их женскую баскетбольную на ужин. Роман ее проводит.
— Вот и отлично, — заметил Володя. — У меня два билета на «Сирано де Бержерака», и я уже полчаса ломаю голову, как поделить их на четыре части — даже страфантен не выходит.