И мне вдруг стало жалко этого несуразного парня. С детства мне было присуще одно свойство: я почему-то легко ставил себя на место другого человека, даже совсем не похожего на меня, проникаясь его настроением и ощущениями.
- Вот что мы сделаем,- предложил я.-Ты, Алеша, оформляй его с завтрашнего дня на работу, а я за него неделю поработаю, пусть он лежит в больнице. Я пока свободен, занятия на курсах начнутся недели через две-три.
Виталий сначала даже не поверил, а когда понял, что я это всерьез, умилился до слез. На этом мы распрощались - куда теплее, чем встретились.
На высоком крыльце пекарни нас ждала с вещами Христина. Она была в восторге, что мы опять все вместе. Мы внесли в мансарду ее тяжелые чемоданы и отправились за моими вещами. Отец вроде бы даже огорчился, пытался уговорить меня остаться, но я решительно ушел: чувствовал, что мешаю ему, да и Алешу не мог оставить. Затем Алеша послал меня в больницу за документами Виталия.
Посоветовался и с лечащим врачом, она не возражала...
Через неделю Виталий был уже в пекарне. Устроились мы отлично. В меньшей угловой комнате - Алеша и я, в большой проходной - Женя и Виталий. Очень даже уютно!
Для Алеши начались страдные дни. От волнения он даже похудел, будто перенес тяжелую болезнь. Никогда не думал, что выпечка хлеба -такое канительное дело.
Опару Алеша готовил сам, будто священнодействовал (на 100 килограммов муки - 80 литров воды, нагретой до 42 градусов Цельсия, 1,25 килограмма дрожжей).
Когда смесь была готова, Алеша включал электромотор, и "руки" деловито месили опару ровно восемь минут. Расстойка - три часа десять минут, потом тесту бродить еще целых два часа. Потом перебивка и так далее - утро, день, вечер... Семь часов на сон. По существу, работали две смены подряд - это, конечно, черт знает что!
Я не успел выразить возмущение, как Алеша заранее попросил меня не жаловаться отцу.
- Все придет в свое время,- пояснил он,- мы несколько расширили ассортимент изделий, а навыков еще не приобрели. И просить подмоги с первых дней неловко. Понял?
Я понял и дал слово пока помалкивать. Но я отвлекся. При всем этом надо было следить, чтоб не было непромеса (комочки муки), закала (прослойки сплошной массы без пор). Забота о накоплении в хлебе ароматических веществ и еще множество всяких важных "мелочей". Например, если хлеб сразу подвергается действию слишком высокой температуры, стремительно расширяющиеся газы могут разорвать корку или испортить мякиш, образуя в нем толстостенные пещеры, а то и совсем оторвать корку от мякиша.
На московском хлебозаводе, где Алеша работал бригадиром смены (мастер-пекарь), он отвечал лишь за свой участок; за работу тридцати человек, за каждый килограмм хлеба из сорока тонн, выпекаемых за смену, и все же это был лишь один участок. Здесь он отвечал за все.
Виталий просто очумел от работы, но командовать он мог лишь своими руками и ногами. Полы он мыл по-матросски: выливал несколько ведер воды и тер шваброй. Надо было просеять соль, развести ее в воде. Опрятно держать инвентарь и посуду. И топка печи - дело далеко не простое - целое искусство.
Учитывая, что парень все же преждевременно выписался из больницы, а у Алеши и так дел по горло, я заявлялся в пекарню ежедневно, как на работу, благо жил в соседней комнате. У меня даже появились свои личные обязанности: каждое утро я промывал кипятком бак для заварки, дежи, всякие мелкие принадлежности для хлебопечения - лопаты, кисти из щетины, деревянные веселки для размешивания муки с водой, сито для просеивания муки. И уж совсем неожиданностью для всех оказалось то, как я наловчился плести халы, чуть ли не быстрее, чем Алеша.
За этим делом и застал меня отец. Он стоял в дверях и, улыбаясь, смотрел, как ловко и споро формую я на столе халы. Хватаю кусок теста, расплющиваю в лепешку, растягиваю, приминаю, превращаю лепешку в батончик, раскатываю его ладонями (концы полученных жгутиков должны быть гораздо тоньше, чем середина). Шесть готовых жгутиков заплетаются, словно коса, оставшиеся кончики сводятся вместе и сплющиваются пальцами. Вот!.. Готовую халу кладу на доски, посыпанные мукой. Перед посадкой в печь халы смазываются яйцом.
- Помогает? - кивнул на меня отец.
- Золотые руки у Андрея,- серьезно сказал Алеша.- Проходите, Андрей Николаевич, в комнату и раздевайтесь. Сейчас посадим халы в печь и освободимся минут на сорок пять.
На верху лестницы показалась Христина в платье лимонного цвета из тонкой шерсти. Чудеса, только что видел ее во фланелевом халатике.
- Андрей Николаевич! - радостно воскликнула она и сбежала вниз. Большие глаза ее сияли, как обрызганные росой фиалки. Волосы, которые она носила подобранными, чтоб не мешали, она успела распустить - цветущая рожь!..
Христина даже не скрывала свою радость - зачем? - она любила моего отца и готова была отстаивать свою любовь перед целым светом. Не знаю (тогда не знал), любил ли он ее, но, во всяком случае, восхищался ею. А кто не восхищался?
Христина провела отца в комнату ребят, первую, проходную, где они отдыхали, коротали свободное время, там же стоял телевизор.
Отец с Христиной присели у стола и оживленно заговорили. Я невольно взглянул на Алешу. Он старательно подгребал жар печи наперед, готовя печь для посадки хал. Широкое, добродушное лицо его раскраснелось, глаза смотрели грустно. Бедный друг мой...
Покончив с последней халой, я включил электрический чайник и стал накрывать на стол.
- Подождите горячую булку,- посоветовал Виталий, присоединяясь к нам. За ним скоро вошел Алеша и устало опустился на стул у окна.
Христина еще вчера рассказала, что директор института "Проблемы Севера", то есть мой отец, достал для нее автобус, так, маленький фургончик зеленого цвета. Но сама она водить не умеет, а постоянного шофера ей предоставить не могли, так как фургончик будет простаивать то здесь, в Зурбагане, то на участках, куда она будет выезжать на несколько дней для медицинских обследований.
- Мне бы такого шофера, чтоб он и за лаборанта или даже медбрата при необходимости сошел. Я б его обучила всему, что требуется,- сказала она, взглянув на меня.
- Трудное дело подыскать такого,- усмехнулся отец.- Разве вот наш Андрейка... Когда освободится от пекарни. Кстати, тебе, Алеша, выделили второго помощника - только ищи его сам. Ребята помогут.
Христина слегка покраснела.
- А я ведь и подговаривалась насчет Андрея... Ты согласен, Андрюша?
Черт побери, кажется, я в Зурбагане нарасхват!..
- Я-то согласен, раз в пекарню дают человека, но сначала надо экзамен на водителя сдать. Прав-то у меня нет, хотя машину водить умею - легковую. А вообще, говори с Кузькиным. Я поступлю к нему на автобазу.
- Это можно ускорить,- сказал отец,- но временно, учтите. В Зурбагане требуется тренер по фигурному катанию. Родители требуют.
- Не хочу,- мрачно отозвался я.- Не хочу быть тренером. Разве после работы... Немножко.
- Нужно, Андрей, понимаешь? А. где Женя? В рейсе? - спросил отец о своем любимце.
- Сейчас придет,- отозвался Алеша.- Да вот и он.
Женя уже приветствовал всех. Умывшись и наскоро переодевшись, он присел к столу, заявив, что есть не хочет - пообедал, но чаю с горячей халой выпьет с удовольствием.
После чая мы все по приглашению Христины поднялись к ней наверх. У нее было уютно и как-то светлее. Комната уже приняла что-то от ее индивидуальности. Книги пока лежали на столе, на подоконниках и на полу. На стеллаже во всю стену, который ей смастерил Алеша (в армии в стройбате он научился плотничать), еще не просохла краска.
- Завтра покрою лаком, просохнет, и можешь раскладывать свои книги,сказал Алеша.
- Спасибо тебе, Алеша! - поблагодарила Христина и взглянула на отца: Андрей Николаевич, почитайте стихи. Помните, как вы читали нам у костра в экспедиции?
Отец не ломался.
- Что же прочесть?